Книга Последний знак, страница 89 – Александра Райт

Они писали справедливые, но неприятные вещи. Говорили, что сам сюжет далек от реальности, что персонажи исчерпали себя в ранних работах и теперь все их действия и решения выглядели неискренними, даже сумбурными. Они подчеркивали, что если бы не знали, что это работа Гарднера, то решили бы, что кто-то неумело пытается скопировать его стиль.

Но скопировать себя прежнего безуспешно пытался сам Энтони. После такого оглушительного провала Гарднер стал искать утешение на дне стакана, чередуя алкоголь с наркотиками. Он забывал о лекциях, почти перестал появляться в колледже.

Однажды утром зазвонил стационарный телефон в номере Гарднера, его сотовый был разряжен уже около недели. Энтони хотел забыть о мире и чтобы мир забыл о нем и его падении.

– Алло, мне ничего не нужно, – пробурчал в трубку Гарднер, недовольный тем, что нарушили его добровольное отшельничество.

– Тони, это Марк, – раздалось в трубке.

Энтони сразу узнал голос декана. Они с Марком были знакомы уже лет десять и питали симпатию друг к другу.

– А, Марк. Слушай, прости… – начал было извиняться Гарднер.

– Послушай. Мне очень жаль, но ты должен подписать бумаги об увольнении. Мы просто не можем оставить студентов без курса английской литературы. Сделаем все по-тихому. Напишешь заявление по собственному желанию. Если ты возьмешь себя в руки, я даже готов дать тебе рекомендации, – Марк замолчал, ожидая реакции.

– Я не могу потерять еще и работу, – голос Энтони совсем потух.

– Слишком поздно, я прикрывал тебя, пока это было возможно. Отговорки, которые я придумывал, больше не работают. Тебя не было почти полгода. Больше ждать мы не можем. Прости.

– Прости, – тихо повторил Энтони и повесил трубку.

На следующий день он подписал документы об увольнении. Он больше не был профессором, не был отцом и мужем, не был писателем, он стал никем. Никем с кучей комплексов и зависимостей.

Деньги, полученные с продаж его последней книги, быстро заканчивались. Аванс за новую рукопись Энтони так и не получил. Сирене было жаль его, но она понимала, что на кону не только прибыль, но ее имидж.

– Приходи, если напишешь что-то стоящее, – с сочувствием сказала Сирена, когда Тони попросил ее об авансе.

Вот только ничего стоящего написать он не мог. Он вымучивал из себя слова, складывал их в предложения, но слова не оживали, они так и оставались мертвыми.

Энтони стал выкладывать в Сеть короткие зарисовки в поисках оценки и поддержки. Он надеялся, что так сможет вернуть себе вдохновение. Но все эти тексты встречали лишь критику. Конечно, несколько постоянных читателей подбадривали его, но привыкшему к всеобщему обожанию, избалованному вниманием автору этого было недостаточно. Энтони стал как птица, лишившаяся перьев. Он помнил, как летать, у него все еще были крылья, но поднять его в небо они больше не могли.

Помочь ему снова опериться мог лишь один человек, который никогда, даже после расставания, не переставал верить в него. Человек, которого Энтони так глупо и совершенно незаслуженно обидел и отодвинул на задворки своей жизни.

Ему не хватало смелости говорить с Эленой трезвым, а к тому моменту, когда страх отступал, он еле ворочал языком. Он набирал ее номер, тяжело дышал в трубку, плакал, лепетал полуразборчивые слова о семье и прощении.