Книга Последний знак, страница 90 – Александра Райт

Она тоже плакала, но слушала его молча и также молча сбрасывала звонок, когда Энтони замолкал. Эти звонки причиняли ей больше боли, чем само предательство, чем его уход. Поцарапать руку о терновник не так больно, как потом обрабатывать рану, а в конце отдирать пластырь.

Элена все еще любила Энтони, но он стал для нее пластырем, который просто необходимо было сорвать, чтобы позволить коже вновь задышать. Иногда Энтони просил позвать сына к телефону, но Элена знала, что он сделает только хуже, если станет говорить с сыном в таком состоянии, поэтому врала, что его нет дома. Она не хотела ранить Тони, ведь знала, что Дэвид откажется разговаривать с ним. Он не звонил отцу даже в день рождения, а его номер добавил в черный список. Элене же выпала роль посредника в их молчаливой войне, будто ей и без того не было трудно.

– Я больше не могу, – однажды сказала мужу Элена. – Ты должен обратиться к психотерапевту. Наши разговоры не помогут ни одному из нас. Я не могу вытащить тебя, Тони. Я могла спасти тебя, когда тебе нужна была только моя любовь. Сейчас ты ищешь народной любви, не моей. Я тебе ее дать не смогу. Я даже не уверена, что смогла бы вновь подарить тебе свою, если бы ты искренне нуждался в ней. Слишком много случилось с тех пор, когда любить тебя было легче, чем не любить. Я отправлю тебе номер телефона хорошего специалиста. Обещай, что обратишься за помощью.

– Обещаю.

Это было не то, что хотел услышать от нее Тони. Но ему не оставалось ничего, кроме как брать, что дают. Он не знал, что после его ухода Элена начала встречаться с новым мужчиной, который часто оставался в его доме и частично стал ему заменой.

Регулярные встречи с психологом помогли Энтони вернуться к состоянию, близкому к норме: он перестал употреблять наркотики, существенно сократил количество алкоголя, даже снова стал писать. Серьезные тексты пока не давались, но он начал сотрудничать с еженедельной газетой: готовил статьи для колонки про литературные события города, афиши и обзоры разных мероприятий. Он мечтал написать еще хотя бы одну великую книгу, чтобы оставить профессию на пике славы. Энтони боялся умереть исписавшимся графоманом. Творчество должно было обессмертить его, а не унизить. Не о такой памяти для себя он грезил.

Свою последнюю книгу он собирался посвятить сыну, это стало бы протянутой к перемирию рукой. Идей было много, но ни одна из них не складывалась в полноценный сюжет.

Свою историю он нашел в день, когда его пригласили в полицию в качестве консультанта по делу об убийствах по его книгам. В тот же день он сел за рукопись и стал писать не как раньше, уныло и по чуть-чуть, выдавливая из себя фразы, а с полным погружением и самоотдачей. Он забывал поесть и причесаться, безудержный поток мысли и фантазии переносил его от страницы к странице, от главы к главе. Впервые за последние годы он снова поверил в себя.

– Элена, кажется, я нащупал сюжет, – сказал Энтони в трубку.

– Рада слышать, – удивленно ответила Элена.

С тех пор как Энтони стал посещать психотерапевта, он почти перестал звонить. Это в равной степени беспокоило и радовало Элену. Ей бы хватило простого знания, что у него все в порядке. Теперь она в этом убедилась.

– Может, поужинаем? Отметим? Как в старые времена? – В голосе Энтони сквозила неуверенность.