Онлайн книга «Огненная душа куклы»
|
– О господи, что случилось, дорогая сеньора? – вопросил он. Герцогиня Савойская сокрушенно покачала головой. – А вы догадайтесь, милый Алессандро. – Она давно уже называла его по имени. – Я не имею права смеяться, когда вы работаете над портретом, который должен украсить могилу близкого мне человека. Я должна только плакать, скорбеть, но мне все меньше хочется лить слезы и все больше хочется открыть для себя мир заново… Снова влюбиться в этот мир, – она подняла на него глаза, – заново полюбить… Какой был у нее взгляд! И что творилось сейчас в сердце художника! Но пора было двигаться вперед, и молодой художник сам подготовил холст, натянул на подрамник, покрыл его в пять слоев лаком, в три цинковыми белилами и взялся за дело. Портрет рождался очень быстро – против воли мастера и его модели. Просто это было вдохновение, полет творческого духа! Герцогине тоже хотелось, чтобы время замедлило ход – свершилось такое чудо. И вот был сделан рисунок, за ним подмалевок темперой, а потом художник перешел на масло, и образ его прекрасной дамы стал проявляться с невероятной быстротой. Дни работы над портретом пронеслись незаметно – труд Алессандро Бьянки стремительно подходил к концу. В тот ясный летний день, когда портрет был закончен, с каналов то и дело доносились волнующие звуки виол и мандолин, пение гондольеров, перевозивших с берега на берег пассажиров и за лишнюю монету услаждавших слух дам, Лилиана попросила его сходить на рынок Риальто за фруктами. Он с радостью поспешил выполнить ее просьбу. Но когда Алессандро вернулся, закрыл за собой дверь и вошел в скромную мастерскую, то выронил котомку… Она лежала на его диване – обнаженной, опершись на бархатные алые подушки, и смотрела на него совсем иначе, чем раньше. Это был покоряющий взгляд обожаемой и милостивой хозяйки. Всевластной языческой богини… – Сегодня будешь рисовать меня такой, милый Алессандро, – сказала она. – Ты же не против? Я ведь знаю, о чем ты мечтал все эти недели. Как мысленно раздевал меня, писал нагой в своем богатом воображении. Так вот она – я, наслаждайся… Он подошел, затем ближе, и еще. Ничего совершеннее он еще не видел. От ее улыбки, которая сегодня тоже была совсем иной, от вида налитой груди молодой женщины, линии ее бедер и круглого живота в глазах у художника помутилось. – Иди же ко мне, милый, – попросила она. – Иди, не бойся. – Не смею… – Я хочу этого. Он медленно опустился на колени и последние пять шагов прополз. – Богиня! – шептал он, глядя на это сокровище. – Моя богиня! Моя Афродита!.. А какой аромат источало ее тело! Так, верно, пахнет в раю… – Коснись же меня, милый, – вновь попросила она. – Коснись, не бойся… Каким притягательно зовущим был ее полуоткрытый рот! Как сладострастно ожили крылья ее носа! И он не посмел ослушаться – ни ее воли, ни своей природы и желаний. В эти мгновения, когда он приложил щеку к ее груди, а потом стал целовать ключицы, шею, губы, он уже забыл о печальном портрете скорбящей аристократки, которым был увлечен последние две недели. А когда герцогиня, нацеловавшись с ним и сказав: «Сделай это», – нежно подтолкнула его, Алессандро Бьянки напрочь забыл о своей фреске, об ожидавших его Спасителе и Богоматери и тем более о двух грозных архангелах, за которых он толком и не брался. Все прежние сюжеты в мгновение ока перестали иметь для него значение. |