Книга Звездная карта царя Саула, страница 91 – Артур Гедеон

– Хорошо, Максимилиан Лаврентьевич, готов с вами согласиться. Но тогда скажите, кто в этой игре вы? – потребовал он. – Если мы получим достойное объяснение, тогда, возможно, найдем способ договориться.

– Согласен! – рявкнул Растопчин. – Мы – проводники. – Он с гордостью ткнул себя в грудь указательным пальцем. – Мы – Растопчины. Проводник стоит сразу после Хранителя Ключей, если вы, господин Крымов, знаете, о чем я говорю. Увы, мы не царской крови, но цари-лукомоны без нас не обходились. Мы – связующее звено между лукомонами на протяжении тысяч лет! Вот кто мы такие. – Он с чувством превосходства взглянул на детектива. – Это нам цари-лукомоны доверяли быть связующим звеном между собой. Когда они, уже будучи изгнанными, десятилетиями не могли общаться друг с другом, укрываясь от преследователей в разных концах мира, мы веками хранили важные документы, передавали их из рук в руки, даже если для этого необходимы были долгие годы. Так кому, как не мне, Проводнику царства лукомонов, получить эту карту, которую я в положенный срок должен отдать в руки еще оставшихся царей? Скажите мне, господин Крымов! Я не прав? И разве не прав был Федор Иванович Бестужев, когда именно мне препоручил эту заботу? А, Мария Федоровна?! Потому что это и есть – моя забота! Моя и моего сына, над которым вы то и дело потешаетесь. У вас своя жизнь, Андрей Петрович, у меня – другая, точно такая же, какой была жизнь Федора Бестужева. Лишь по прихоти его дочери, не имеющей никакого права на эти тайны, потому что она – женщина, все и смешалось, пошло кувырком.

Крымов переглянулся с Егором Кузьмичом. Тот почесал нос. Странно оборачивалась эта история. Мало «царей», так еще и «проводники» вышли на свет божий. И один из них – спятивший негодяй Максимилиан Растопчин.

– А теперь скажите, откуда у вас этот светящийся камень? – спросил Крымов у Растопчина-старшего. – Как вы его добыли?

– Он достался мне по наследству, – ответил Максимилиан Лаврентьевич.

– От кого же?

– От моего прадеда – фабриканта Лаврентия Спиридоновича Растопчуна! – с невероятной гордостью выдохнул Растопчин-старший.

– А-а! – едва не захлебнувшись новым глотком из баклажки, за их спинами выкрикнул Егор Кузьмич. – Вот откуда твоя физиономия мне знакома. Ну тогда все понятно! Лаврентий Спиридонович Растопчун! – Добродумов уже выходил вперед, к столу. – Фабрикант Растопчун! Мироед из Сермяжинска! По прозвищу Грозный! Тот самый, который скупил у бедноты половину земель в своей губернии и тысячи людишек пустил по миру. Оттого Грозным и назвали. Вот откуда душок-то идет, а я-то думаю-гадаю, как такие урождаются?

– Опять вы за свое?! – взревел Растопчин.

– Тише-тише, – махнул на него рукой Егор Кузьмич. – Чего так разволновался? А я-то думал, что ты из столбовых Растопчиных, московских, а ты – от нувориша Растопчуна, без роду и без племени. Помню я фотопортрет твоего прадеда, Максимилиан Лаврентьевич, хорошо помню: вылитый ты. Только костюмчик другой! Да бакенбарды у того! И родинка кровяная у правого глаза. А так – копия! Да и ты, небось, свою родинку срезал, а? Слышь, Андрей? – Добродумов окликнул Крымова. – Богат он был как Рокфеллер – этот Растопчун-Грозный. А потом состояние его куда-то пропало, верно?

– Верно, – ответил Максимилиан Лаврентьевич, с ненавистью глядя на Добродумова. – Именно – пропало.