Книга Рождество с детективом, страница 90 – Ольга Баскова, Татьяна Устинова, Елена Бриолле, и др.

Бобрихин дернулся:

– То есть как упустили?

Агенты вздохнули.

– Мы увидели его, когда он пытался зайти в подъезд, – сказал другой, Данила, чуть старше Матвея. – Застукал он нас, видать, стал петлять по улицам, а потом возьми и провались сквозь землю. Извините нас, Алексей Сергеевич. Перехитрил преступник. Вошел в обувной магазин и скрылся через черный ход. Я думаю, приказчик его знакомым оказался, такая плутовская рожа.

– Вот поручай вам после этого серьезные дела. – Алексей хрустнул пальцами. – Ладно, идите с моих глаз.

Агенты тихо удалились, продолжая кидать на Бобрихина виноватые взгляды.

Сыщик задумался. Он не сомневался, что опытный Григорий заметил слежку. Что ни говори, а шестое чувство у таких, как Жеребков, развито отлично. Но куда он подался, где залег?

Алексей решил снова поехать по знакомому адресу и еще раз поговорить с матерью и дочерью. Сейчас для него была важна любая мелочь. Вдруг тогда, в первый приезд, он чего-то не заметил? Кроме того, зря не поговорил со вторым жильцом, сапожником. Правда, того не было дома, но надо было дождаться: он мог оказаться важным свидетелем. Когда живешь с соседями в одной квартире через стенку, порой слышишь много интересного.

Сапожник, разбитной малый лет тридцати, с красным широким лицом и крючковатым носом, оказался дома. Он готовился ужинать и крошил черный, плохо пропеченный хлеб в миску с квасом.

– Вам, барин, не предлагаю, вы, чай, к вустрицам привыкли, – философски заметил жилец. – Так что вы хотели спросить?

Алексей впился в него взглядом:

– Что скажешь о своих соседях?

Сапожник поднял глаза к потолку, разукрашенному паутиной.

– А ничего, господин хороший. Живут, хлеб жуют так же, как и я. Вот и все о них.

– Как живут? Бедно, богато? – поинтересовался Бобрихин.

Сосед задумался:

– Как тебе сказать… Поперва жили бедно, в этой комнате три койки сдавали. А месяц назад разбогатели. Бабе своей Гришка колечко с камушком преподнес, будто она барыня. Койки больше не сдают. Разбогатели, однозначно.

– А как между собой у них? Ругаются или мирно живут? – продолжал спрашивать Алексей.

– Да не ругаются. – Сапожник махнул рукой. – Чего им ругаться?

– А о чем разговаривают? – допытывался Бобрихин. – Вам через стенку наверняка все слышно.

– Да так, о жизни, – ответил сосед. – Глашку какую-то недавно вспоминали, должно быть, родственница. Гришка сказал, что от этой Глашки скоро весточку принесут.

Больше из сапожника ничего не удалось выдавить. Он принялся за свое крошево из хлеба и кваса и игнорировал сыщика.

Попрощавшись с приятным человеком, Алексей постучал к хозяевам.

Дверь открыла тупая молодуха Пелагея, сожительница Григория, и уставилась на полицейского, как на диво-дивное.

– И чего у нас, барин, медом, что ли, намазано? – осведомилась она. – Сказано вам – нет Григория. И не ищите его у нас. Где он – ведать не ведаю.

Она отвела глаза, и Бобрихин понял, что женщина лжет. Он отодвинул ее рукой и зашел в комнату. Григория там действительно не было. Мать сидела за столом и лузгала орехи.

– Я не верю, что вы не знаете, где ваш сожитель. – Алексей наморщил лоб, стараясь казаться строже. – И поэтому я вас арестовываю.

Пожилая женщина бросила на пол целый орех, стряхнула с платья шелуху и воскликнула:

– Батюшки светы! И за что вы ее арестовываете, хотела бы я знать? Только за то, что она не знает, где этот прохвост Гришка? Впервые слышу, чтобы за такое в тюрьму сажали!