Книга Три папы, красавица и чудовище, страница 64 – Янина Корбут

— Если бы Кукушкин набросал на автомобиль размокший хлеб, зерно с медом или любой другой корм для птиц, пернатые с радостью испортили бы тебе все горизонтальные поверхности желтой красавицы.

— Лучше бы хлеб… — вздохнула я. — Тут такое… Я только что чуть с жизнью не попрощалась!

В двух словах я рассказала Славику про свои приключения, под тяжестью обстоятельств закопав на время топор войны. Приятель схватился за сердце.

— То-то Кукушкин с утра уже куда-то умчал, паскуда! Ну, я ему устрою.

Пока Славик грозился сделать внутренности Кукушкина внешностями, я думала, как выбраться из стога.

— Если я расскажу про испорченные тормоза, местные решат, что это ты. Костик и так заявил, что картошка — твоих рук дело. А тут тормозные диски…

— Ага. Придется вызывать полицию, и тогда уже замучаешься объяснять, кто кому брат, сват или любовник.

— Мигом засыпемся.

— Давай я тебя сам вытащу. У меня же трос есть, жди, — заявил Славик и через десять минут уже вытаскивал мою ласточку на асфальт.

К счастью, по дороге нам никто не встретился, мою машину мы поставили в тех же кустах, что и тачку Славика. И тогда уже секретарь приступил к осмотру.

— Ничего не понимаю. Тормозной шланг не перерезан. Что же тогда… Божечки-ложечки! — ахнул он, присев на корточки. — Да у тебя же тормозные диски смазкой намазаны! Вот, смотри. Палец весь в этой гадости… Первый раз такое чудо вижу.

— Точно. Я бы в жизни не заметила. Думаешь, это Кукушкин сделал?

— Он же автомеханик, у него этих смазок… Паскуда. Сегодня ему самому смазка понадобится! Пусть только появится. Пора брать его за жабры. Если с баней еще можно было предположить стечение обстоятельств, тот тут налицо злой умысел. Что ему от тебя надо в конце концов? Может, он просто маньяк?

— Ему не нравится, что я хожу к Марфе. Он это ясно дал понять. Только вот почему? Чем-то он шантажирует Василия. От домработницы удалось узнать немного. Василий Марфе не любовник, а что-то вроде сына. И никаких демонических наклонностей Нина в них не замечала. Даже заявила, что Марфа детей лечит бесплатно. Может, врет, — пожала я плечами.

— Кстати, когда за печкой лежал, слышал, как Лизавета Мальвине что-то про Василия говорила. Это уже после того, как мужик тот ушел. Вроде как ходил он к ней, а теперь перестал. И телевизор починить некому.

— Давай сходим к Лизавете, — вздохнула я. — Только как мы объясним свой интерес?

— Она такая трещотка, ей и объяснять ничего не надо, — отмахнулся Славик. — Зайдем, я тему подведу, ты и спросишь.

Так и случилось. У меня в машине нашлась коробка конфет, с ней я и заявилась к хозяйке Славика. Выпив чаю, мы завели тему про местных, потом про женскую долю, а после и про мужчин деревни.

— А вы что, все одна, как чашка? В смысле без блюдца, — заюлил Славик, пытаясь нащупать нужную тему с грацией бегемота в посудной лавке.

Лизавета недовольно покивала, разгладила складки на платье и, гордо вскинув двойной подбородок вверх, заявила:

— Да, судьба у всех разная. Кто бы мог подумать, что бывшая модель бросит город и приедет в деревню. Будет разводить коз, варить сыр, заниматься огородом и получать от этого удовольствие. Вот встаю каждое утро, окно открою, вдохну — и так хорошо на душе, так благостно…

Видимо, наши со Славиком лица выражали явное недоверие, потому что Лизавета сразу же нахмурилась: