Книга Три папы, красавица и чудовище, страница 65 – Янина Корбут

— И нечего морды корчить, все, что я сказала, чистая правда. Ну, кроме того что я бывшая модель, — нехотя добавила она, видимо, вняв голосу разума. — Хотя задатки-то явно есть. А мужиков у нас тут кот наплакал. Костика я даже не считаю.

— А Василий, работник Марфы, — тактично кашлянула я. — Говорят, он к вам ходил…

— Васька-то? И ходил, чего уж там. Я женщина молодая, свободная. А у меня как-то аппарат сломался, в котором сыр делают. Сыроварня. Я Ваську у автолавки встретила, ну и попросила глянуть. Он зашел, я его при свете рассмотрела — никакой он не страшный, просто заросший весь, брови и борода на все лицо. А так… очень даже симпатичный, если не привередничать. Ну, и стал ко мне иногда захаживать. Только хмурый он вечно. Я же чувствую, что тяжесть у него какая-то на душе. Все молчит да курит. И ни с кем в деревне не общается. То все по лесу гуляет, что-то думает. Я пару раз видела, когда коз пасла. А чего здоровому мужику елки нюхать? Он бы самогонку пил, а не шастал. Значит, гнетет его что-то.

— Загадочный мужчина оценил вашу несомненную красоту, — польстил ей Славик. — А про себя он что-нибудь рассказывал?

— Про себя почти не говорил, только то, что сирота, мыкался по жизни, а Марфа вроде как родителей его знала, вот он к ней и прибился. Уже лет шесть он живет в деревне, точно! Я как раз безрогую Розу только купила. И он тогда у автолавки стал иногда показываться.

— А теперь что? — направила я ее мысли в нужно мне русло.

— А теперь все, — вздохнула Лизавета. — На праздники заходил и как-то так обмолвился, что, мол, не стоит мне к нему привязываться. А после Нового года он и вовсе ходить перестал: видно, Марфа запретила. Она такая властная. Может, выгнать грозилась? Только не пойму, чего он боится. Я бы его приняла, мужик он хороший, работящий и почти не пьет. Чего ему за старуху-то держаться, большая радость ей угождать. Так что не только у вас одних тут Санта-Барбара, — закончила она, многозначительно глянув на Славика.

Провожая меня до огорода Тамары, Славик пытался мыслить логически. Выходило так себе.

— Василий держится за Марфу, хотя идти ему есть куда. Хоть к той же Лизавете. Но их что-то связывает. Значит, старуха тоже в курсе его дел.

— Примерно зимой в деревне впервые появляется Кукушкин, я у Костика спрашивала. В это же время Василий перестает ходить к Лизавете. Зато ходит по лесам и пугает нормальных людей.

— А вдруг Василий оборотень? — внезапно для самого себя предположил Славик с расширенными от ужаса глазами. Кувырк через голову — вот он и собака. Ты же слышала вой…

— Тебе что, за печкой у Лизаветы в голову напекло? Или с утра уже опохмелился?

— Ты права, весь этот деревенский фольклор навевает мысли о чертовщине… Но все же я бы по лесу больше не гулял…

— Кукушкин Василия шантажирует, возможно, он вообще думает уехать. Шантажисты имеют привычку входить во вкус, а проблемы ему ни к чему, — пожала плечами я.

— Вот-вот. Так что Василия и Марфу надо брать тепленькими, не то сбегут из-под носа, голубчики. Быстрее бы Камешков оклемался. Тачку не оформили, а тут еще это дело…

— Мне уже пора к Марфе идти. Ты не передумал насчет «ЧП»?

— А разве есть выбор? Надо же нам как-то понять, что они делают, — обреченно махнул рукой Славик.

— Ты же помнишь, что в магию я не верю. Значит, тебя могут попытаться как-то убить. Возможно, задействуют какой-то яд. Эх, поговорить бы с врачами «Скорой», что осматривали Славинского или Писарева. Я так понимаю, их сердечные приступы никаких подозрений не вызвали.