Онлайн книга «Иван Царевич и серый морг»
|
– Где пистолет? – не унимался я, следуя за ними. Врач, сопровождавший носилки, громко кашлял, надышавшись дыма. Откашлявшись, он всё-таки ответил мне: – Не до того сейчас. Не видишь, что творится? Там люди могут погибнуть, а ты ерунду спрашиваешь. Из кармана торчала записка. «Прошу не винить» и всё такое. В милиции прочитают и пистолет найдут, не волнуйся. Всё, отходим, отходим. Они продолжили движение к машине, я шёл за ними следом. И услышал, как потный санитар, что тащил носилки, бормочет: – Ненавижу этих суицидников. Не квартира, а дворец, и что ему не жилось. Ну убился ты, придурок. А квартиру зачем поджёг? Чтобы наверняка? О других людях не подумал. Сейчас туши пожарным. Хорошо, если больше жертв не будет. Ему ответил бас из глубины машины: – Пятый случай за неделю. Кто вешается, кто стреляется. Довели страну… Параллельно я стал различать какой-то змеиный свист. А когда санитары замолчали, до меня дошло, что это голос Волкова: – Мой самый способный студент пришёл проститься. Если хочешь знать, я был против, чтобы с тобой разделались. Хотел изучить твои способности, нужны были исследования, которые показали бы взаимосвязь между погружением в переживание, верой и ощущением того, что призрак «шепчет тебе на ушко». У тебя невероятно высокий уровень абсорбции. – Чего? – Это восприимчивость человека к гипнозу, медитации, наркотическому опьянению. – Я вам не подопытный кролик. – Ты знаешь, как я умер? Спроси… – Нет! Нет… – Как думаешь, почему пистолет не нашли рядом со мной? – Всё это вы заслужили! Я вам верил… Верил как преподавателю! Весь ваш профайлинг – полная чушь! Вы помогали разоблачать преступников, потому что сами были монстром. Монстром, который убил десятки людей! – бормотал я, пытаясь заглушить этот тусклый страшный голос. – Помнишь, ты хотел, чтобы я тебе ответил на вопросы… – Уже не хочу. – А я всё-таки отвечу. Когда-то я думал, что самый счастливый день в моей жизни был тогда, когда Лина сказала мне «да». Мы собирались пожениться, я привёл её знакомиться с семьёй, и там она встретилась с Петей. Дальше ты знаешь. Я вычеркнул их обоих из своей жизни. Вернулся лишь однажды, попросить деньги. Я хотел ехать учиться за границу, и, по справедливости, те деньги родители собирали для меня. Но Петя влез со своей свадьбой, и родителям пришлось помочь им с покупкой дома. Даже тогда я смолчал. Но когда Петя сошёл с ума и продал дом, чтобы похоронить себя в лесу, я вернулся и попросил отдать деньги. Они были нужнее мне. Но он стал доказывать, что все психологические болезни и отклонения – это последствия пагубного влияния социума на человека. И что все мои попытки вмешаться в человеческий мозг закончатся провалом. По сути, он назвал меня бездарностью. Последней каплей стало то, как он указал в окно на Лину, хлопотавшую в саду, и сказал: «Если бы всё было подвластно психологии, Лина сейчас была бы твоей женой. Прости, брат, но лучше примера у меня не найдётся». Тогда я взял своё, не думая о последствиях. И потом всегда чувствовал счастье, когда мог сам управлять людьми. Мой преподаватель говорил, что у меня горячая кровь и холодный ум. Нет сочувствия даже к близким людям. Не в том смысле, что я желал им зла. Просто я рассматривал их как объект, которому нужна помощь, нужно вмешательство. Это не последствия работы. Многие называли это профдеформацией, но я таким был изначально. Моя лёгкая бесчеловечность помогала мне лучше влиться в профессию психиатра. Верю ли я в Бога? Религия – очень сложный вопрос. Если врач истинно религиозен, то всегда чем-то поступается при лечении больного: принципами медицины или принципами религии. Иногда приходится выбирать. Чего я хотел больше всего? Оставить после себя значимый след. Мои ученики, люди, которых я вылечил, кому помог, – это моё наследие. Все мои наработки будут дальше помогать находить преступников. Теперь я хочу просто жить. Наверное, я всё это заслужил, но я не собирался умирать… |