Онлайн книга «Иван Царевич и серый морг»
|
– Вы просто поняли, что проиграли, поэтому и решились на самоубийство! – Ты знаешь, чей это был пистолет… Машина отъезжала, но я всё же услышал: – …и тебе жить с этой правдой… Я закрыл уши руками. Я давил на них изо всех сил, а когда понял, что это не помогает, закричал. Пришёл в себя, когда осознал, что сорвал голос и колочу ногами лавочку, как псих. Полноватая женщина сказала всё ещё всхлипывающей бабе в халате: – Гляди, умом, что ли, тронулся? Надо ещё одну скорую вызывать. – Да чего ты сразу. Может, сынок его или племяш. Деда я заметил по походке. Он как раз отделился от толпы и ковылял к лавочке. – Дед! Деда! – растягивая слова, крикнул я, пока кровь горячими волнами окатывала голову. И кинулся обнимать его, сглатывая что-то подозрительное, похожее на слёзы. Дед всё понимал и просто хлопал меня по спине. – Где Лена? – С ней всё хорошо, хорошо, Ванька. Девочка там с товарищами из органов разговаривала, должна подойти. Ты садись, садись. Он вдруг приложил руку к области сердца, досадно закряхтел. Я испугался: – Дед, что, сердце? Давай я за таблетками сгоняю? Он поморщился, но покачал головой. – Всё, всё… Как сам? Слава богу, тебя отпустили. Мы едва с ума не сошли. – Спасибо вам. И тебе, и Димке с Васькой. Прости меня. Я и правда Иван-дурак. – Это ты прости. Выходит, подвёл я тебя, Ванька. Обделался дед, не справился. Думал, что я такой правильный, что делаю, как лучше. Что воспитываю тебя, а на деле… – Не надо, дед. Ты справился. Как мог. Я, может, и так не сумел бы. Я, когда в тюрьме сидел… – Мой внук сидел в тюрьме… – дед погладил меня по волосам и снова сокрушённо покачал головой. – Да, я вспомнил, что никогда себя не чувствовал одиноким. Помнишь, как ты мне первому в классе велосипед купил? – Конечно, всё лето ягоды с тобой сдавали. – И на рыбалку водил в любую пору года. И с молотком научил меня худо-бедно… – Да мы с тобой, Ванька, считай, заново дом переделали. – Растили табак, боролись с колорадскими жуками, охотились на кротов. Благодаря тебе я в десять лет узнал вкус «Примы». – Вот засранец! Таскал-таки! А я же вижу, в пачке всё время меньше… – Я в одиннадцать бросил курить. Правда, в семнадцать опять начал. Но я брошу. Честно. Когда-нибудь. – Чумной. – А помнишь, я у тебя спросил, ради чего мы живём? – Такого не помню. И что я тебе ответил? – внимательно посмотрел на меня дед. – Ты сказал, что жить надо красиво. Чтобы мечта была. Чтобы постоянно было предчувствие чего-то большего. Я запомнил. И ещё… иногда я слышал, как ты запирался в сарае и плакал. Дед отвернулся, а я подумал, что это не стоило рассказывать. Есть вещи, которые лучше навсегда похоронить в чертогах сознания. Иначе будет так болеть, что не обрадуешься. А деда надо беречь. Наверное, роднее него у меня на свете человека не было и не будет. – Рано или поздно, Ванька, всё закончится. Что разрывало на части, будет только иногда вспоминаться, – сказал дед, а я подумал, что он это говорит не о себе, а обо мне. И увидел приближающуюся Лену. Вечная весна Кажется, она ещё больше похудела: джинсы болтались, на лице торчали одни скулы, но от этого она казалась ещё красивее. Дед, кашлянув, начал вставать: – Вы поговорите, а мне надо позвонить Ваське с Димкой. Узнать, как продвигается… Да и с сыном покойного товарища, что помог Новикова взять, надо посидеть, выпить по рюмочке чая. Человек поверил, рисковал. |