Онлайн книга «Иван Царевич и серый морг»
|
– Знаете, у меня там, в квартире, девушка, я лучше сам вынесу пакет. Подождёте, тут буквально одна остановка? Как раз успеете поговорить. – Давай подвезу, – вызвался Стас. – Не надо, хочу пройтись. Ленин бойфренд усмехнулся, разом расслабившись. Моя легенда о девушке сработала. – Ладно, Ленок, – оглянулся он по сторонам и зашагал в сторону киоска, – ты тогда жди Ваню, а я за водой, пить охота. Ноги словно приросли к асфальту, я не мог заставить себя сдвинуться с места. Лена первой нарушила молчание: – Когда я приехала, этот город показался мне чужим. Я думала только о том, что когда-то здесь жили мои родители, а потом их не стало. А теперь я смотрю по сторонам и понимаю, что могла бы тут остаться. Город будто принял меня. – Так останься. – Как? Всё не так просто… Что я буду тут делать сейчас, когда всё закончилось. – Останься просто так… У тебя зрачки в два раза больше среднего, голова чуть наклонена вбок, плечи повёрнуты в мою сторону, а голос ниже, чем обычно, – тихо сказал я, взяв её за руку. – Тебе на курсах профайлинга подсказали, что это означает влюблённость? – улыбнулась Лена, но ладонь свою осторожно убрала. Весь двор, весь город вдруг наполнился торжественной тишиной, которая наступает за минуту до того, как происходит что-то непоправимое. Лена опустила глаза, а я достал из кармана медальон, положил его ей в руку, развернулся и зашагал. Просто зашагал, чтобы быстрее уйти. Наверное, таким мне и суждено было запомнить наше прощание – её волосы, сдуваемые с лица лёгким ветром, пыльная дорога и невысказанные чувства. Кажется, здесь и кончается вечная весна. Кончается предчувствие чего-то большего. Может, просто закончилось детство. Когда я вернулся на то же место с небольшим пакетом, они уже уехали. А я всё смотрел на эти яркие листья, на это эмалевое небо… У меня впервые так сильно болело в груди. С другой стороны, даже лучше, что всё вот так, сразу. Без расшаркиваний и всего этого отрицания-гнева-торга. Что случилось, то случилось, теперь живу с тем, что есть. «Ну её к чёрту. Обоих к чёрту, – вдруг сердито подумал я. – Что мог – сделал. Я помог ей. Хватит. Пусть катится в свою Москву, в свою роскошную жизнь. У меня экзамены…» Дома достал початую бутылку коньяка из холодильника, хотел закурить, но решил, что на крыше будет как-то символичнее прощаться с прошлым. Покурю и поеду в больницу к Суслику. Меня остановил телефонный звонок. – Иван? – глухо, будто издалека, сказала трубка голосом Сафронова. – Ты прости меня. Полина всё рассказала. Наверное, не простишь. Или поймёшь, когда сам отцом станешь. Мне показалось, что он пьяный, но уточнять я не стал, только спросил: – Что случилось тогда с моими родителями? – Когда-нибудь я расскажу тебе. Пока могу сказать только, что аварии не было. Её инсценировали потом… Поверь, тебе лучше не знать, что там произошло… – Хватит себя выгораживать! Я уже не ребёнок, найдите в себе мужество признаться… – Прости. В трубке раздались гудки, я схватил телефонный аппарат, швырнул его об стену, вышел и запер дверь. Я сидел на нашей с Сусликом крыше, смотрел на мой город, пил коньяк маленькими горячими глотками и вместе с коньяком проглатывал что-то солёное. * * * Через пару дней меня вызвали в прокуратуру, со мной ездили Вася, Димка и дед, так что волновался я зря. Сложно описать, какой резонанс пошёл от нашего дела. Журналисты, подхватив Ленину статью, сразу же окрестили всё произошедшее «делом о лесных трансплантологах». Следом за майором взяли нескольких милицейских. Кажется, кто-то из них сразу пошёл на сотрудничество со следствием и стал давать показания. Тщательные обыски в поселении помогли обнаружить замаскированный подвал-бункер, приспособленный под хирургическое отделение, – оборудование успели вывезти, но остались медикаменты, следы крови, бинты. Всё указывало на проведение там специфических операций. |