Книга Блики смерти, страница 17 – Наталья Гриневич, Елена Фили, Галина Ярось, и др.

К моему удивлению, собрались почти все. Кто живет и работает здесь, а кто, как и я, приехал на каникулы к родителям. Почти сразу разговор заходит о вчерашнем убийстве беременной. Я говорю, что видела ее своими глазами. Но мегионцев это не впечатляет. Они наперебой начинают вспоминать все убийства, произошедшие в поселке за последние месяцы.

— Помните ту семью, что сожгли вместе с балком?

— А продавщицу из «Северянки», Леночку, с косами? Ее, говорят, так собственной косой и удушили.

— А мужика, что топором зарубили? И ничего, что охотником был. Справился же кто-то.

Я смотрю на Колю, тот сидит хмурится и помалкивает. Он милиционер, ему нельзя с гражданскими это обсуждать. Перебирает струны на гитаре. Коля — цыган, и всегда, во время любого сборища, он и его «сорокинская» — в центре внимания. Но не сегодня.

— Коль, а правду говорят, что убивают молодые какие-то? Чуть ли не школьники?

— Если бы знали, кто убивает, давно бы уже посадили, да, Коля?

Он вместо ответа ударяет по струнам и затягивает свою любимую «Дорогой длинною…»

Я расспрашиваю то одного, то другого об Ирке. Но вижу, что люди стараются уклониться от этого разговора. Мне удается только узнать, что с матерью она не живет, а в последний раз ее видели чуть ли не на выпускном, еще в июне. Говорят, что и в десятом классе она почти уже не ходила в школу. Ходили слухи, что залетела. Но за аттестатом все-таки пришла. И это был последний раз, когда ее видели в Мегионе.

Тогда откуда взялось Иркино зеркальце на той обочине, где убили женщину?

Возвращаюсь домой уже за полночь. У подъезда встречаю взволнованного и разгневанного отца с палкой наперевес. Похоже, он торчит здесь уже не первый час. Рявкает на провожающего меня Колю. Мне кажется, он готов пустить в дело обломок клюшки. Уже заходя в подъезд, вижу, как от соседнего дома отъезжает белая легковушка.

Утром, вынимая свежие газеты из ящика, ловлю записку, летящую, как снежинка, на ледяной пол. Печатными буквами одно слово — «Уезжай!» Первая реакция — смешно. Как в романах Конан Дойля. Интересно, кому я тут помешала? Почему-то вдруг вспоминается дама в белых мехах за рулем. Может, она меня рядом с Колей увидела и приревновала к красавцу-цыгану? Он-то известный любимчик у женщин.

Крещенские морозы отступили, и крупными хлопьями повалил снег. В поселке сразу стало многолюдно. Дети высыпали во дворы, начали лепить снежных баб и крепости. Взрослые, пользуясь потеплением, разбежались по своим делам. В магазинах очереди, даже на почте, куда я захожу, чтобы позвонить маме, не протолкнуться.

Усаживаюсь на подоконник, жду вызова в телефонную кабинку и думаю, как разыскать Ирку. Тетя Валя не помощник. Интересно, почему подруга ушла из дома? И вообще, где она может быть? Знакомые ничего не знают. Остается только один вариант — Пастух.

Напротив, в другом углу телеграфа, подпирая угол, стоит высокий парнишка в черном пальто, с намотанным на шею длинным красным шарфом и нагло меня разглядывает. Внимание подростка неприятно. Хотя с чего бы? Он младше меня всего-то на пару лет или даже вообще ровесник. Пацаны ведь поздно взрослеют.

Высокий женский голос вызывает меня к телефону: «Краснодар на проводе. Кто вызывал Краснодар?» Мама отчего-то взволнована, все заказанные пять минут рассказывает мне свой кошмарный сон. Я уже начинаю засыпать, убаюканная ее голосом, — не выспалась, полночи папу успокаивала, но вдруг знакомое имя — Ира — выдергивает меня из полудремы.