Книга А в чаше – яд, страница 47 – Надежда Салтанова

И уже лишь изредка по вечерам выходила она на городскую стену, подставляя лицо соленому ветру. Смотрела на отблески заходящего солнца, на ненавистные волны, свинцовой тяжестью перекатывающиеся по водной глади. Вспоминала, как стояла тут с Анастасом, когда горевала по Доре и отцу. И как ни уговаривала себя отпустить, не получалось. Не могла она примириться никак ни с этим морем, ни с Богом.

Пастила для лечения подагры

Порошок высушенного и растертого в ступице колкихума добавить к перетопленному гусиному жиру, перемешать. Добавлять прокаленной муки, пока не загустеет как для хлеба. Скатать в длинный жгут с палец толщиной, порезать острым ножом на пастилки тонкие, размером с овсяное зерно шириной.

Больным давать с осторожностью, начинать с малого количества.

В большом – много вреда нанести может.

Из аптекарских записей Нины Кориарис

Так и не дождавшись Василия в прошлый вечер, Нина наутро решилась было идти во дворец сама. Но солнце едва встало, богачи так рано не просыпаются. Василий еще почивает, наверное.

Со двора послышался стук калитки и разговор. Нина выглянула. Павлос разговаривал с «Галатеей», выпятив грудь, оглаживая свои густые, взлохмаченные со сна волосы, да пощипывая едва появившуюся бородку. «Галатея» поглядывала на него неприязненно, пряча усмешку.

Нина вышла, поблагодарила Павлоса, вынесла ему еще хлеба кусок да твердого соленого сыра. И распрощалась, уводя отрока переодетого в дом. Павлос с явным сожалением покинул Нинин двор, оглядываясь.

А Галактион рассмеялся:

– Вот надутый индюк.

Нина его оборвала.

– Не бери грех на душу. И так всех горожан в обман вводим. Хоть веди себя, как полагается девице.

– Долго мне еще девицей-то рядиться? Уже сил нет больше. Ходил вчера к ипподрому. Конюхи меня прогнали, сказали, что девкам тут не место. А мне они, дураки полуголые, и неинтересны. Я к коням ходил.

Нина покачала головой.

– Вот ты сам подумай, что делаешь! Не дай Бог тебя узнают да схватят. Нас же казнят вместе с тобой. Неужто ты так нам отплатить хочешь? К вам сикофант приходит, думаешь, просто так? А ну как есть у него подозрение какое?

– Прости, почтенная Нина. На ипподром больше не пойду. А сикофант к нам по другому делу теперь ходит, – усмехнулся Галактион. Нина удивленно подняла бровь, но расспрашивать мальчика не стала. Сама у Гликерии узнает, что опять случилось.

Поручив Галактиону наточить ножи да подлатать покосившиеся полки, Нина задумалась. Надо бы Аглаю, мать отравленного мальчика, проведать. Как она там? Горе такое, что одной-то и не вынести.

Поразмыслив, Нина оделась поскромнее. Собрала в корзинку половину круглого каравая, кувшин отвара успокоительного да свои обычные снадобья на случай несчастий каких и вышла на улицу. Велев Галактиону запереть аптеку изнутри и никому не открывать, она направилась опять на третий холм – помнила, куда отправила носилки с несчастной матерью. Идти пришлось неблизко, но утро было раннее, солнце еще не успело раскалить воздух.

Добравшись до бедного квартала, начала спрашивать прохожих, как найти семью, чьего сына отравили. Несмотря на ранний час, народ уже спешил по своим делам – кто в богатые дома, где подрабатывали, кто на улицы с товаром за спиной.

Дойдя до лачуги, на которую указал ей плечистый разносчик воды, Нина постучала по косяку распахнутой двери. В домике слышалось хныканье ребенка, изнутри доносились сомнительные ароматы скисшей еды, гнилой соломы и прочие запахи, присущие нищему человеческому жилищу. Нине приходилось бывать в таких лачугах нечасто, однако они с Анастасом никому в помощи не отказывали.