Книга 160 шагов до тебя, страница 20 – Соль Решетникоф

– Синьора Рита очень обрадовалась, что ко мне внучка приехала. Говорит, что ты такая же хорошенькая, как и я, еще и сигареты не куришь. А я ей сказала, что зато ты спишь долго. А ее внук, Леонардо уже куда-то улизнул с Энцо.

Она загремела внизу чем-то металлическим. Я сердито подумала, что мне нет дела ни до Леонардо, ни до Энцо. Главное, чтобы она дала мне поспать. Хотя бы сегодня.

– Эх, в мои почти восемнадцать тоже никто не знал, где меня носит… – Я уловила в ее голосе разочарование. Мне бы очень хотелось узнать, как она провела свою молодость, помня из рассказов бабы Нюры, что ей не единожды приходилось заново пускать корни и осваиваться.

– Эй, соня! Табак тебя знает, как можно столько спать!

– Ну, ба! Сегодня суббота!

Но бабушка не сдавалась:

– Вот именно! Стало быть, дел больше, чем обычно. Заграница не любит лентяев.

Не думаю, что она нервничает из-за того, что должна работать в выходные. Бабуля снова загремела посудой на нижнем этаже, где находилась кухня.

Я нырнула в ее комнату. Кровать идеально заправлена – ни единой складочки! Рядом с зеркальным плательным шкафом в открытой обувнице выстроились около двадцати пар обуви всех мастей. На прикроватной тумбе – недокуренная сигара в хрустальной пепельнице и черная шляпа с маленькой вуалью. Та самая, в которой она впервые появилась в моей жизни восемь месяцев назад. Я подошла к зеркалу, примерила ее и произнесла:

– Сан-д-ра! Я – Сандра, а никакая вам не Ассоль!

От голоса бабушки за спиной я подпрыгнула:

– Это еще зачем? У тебя красивое, многообещающее имя. Уверена, что его придумала твоя мать. Хотя это и не в ее стиле.

Я удивилась:

– Так ты даже не знала ее! И того, что отец писал ей стихи. Завтрак в постель приносил. С цветами.

Я загрустила по своей прежней жизни и по родителям. Помощь бабушке в кондитерской и новый быт помогали мне от этого отвлекаться.

Сандра не придала значения моим словам, сняла с меня шляпу и стряхнула пыль:

– Пришла пора ее убрать. Я больше не хочу повода ее надевать. Ну же, давай, поторопись!

Я вернулась в свою комнату. Буржуйка! У меня теперь личные покои с полутораспальной кроватью, платяным шкафом, лампа с винтажным абажуром и туалетным столиком с пуфиком! Покружившись по комнате, я натянула джинсы, белый свитер, кроссовки и куртку – бабушка по приезде сразу же занялась моим гардеробом и оборудовала мне гостевую комнату. Я побежала по коридору до лестницы, ведущей вниз. Но чего-то не хватало. А, конечно: очки! После смерти родителей у меня резко ухудшилось зрение. Как сказал психолог, я с трудом видела свое будущее, тем более, за границей. Вернулась за ними в комнату и заметалась, как юла, но нигде их не находила. Бабушка коршуном наблюдала за мной из дверного проема. На ней были джинсы, туфли на каблуке, бежевая блузка и пиджак чуть темнее из плотного джерси. Какая же она у меня красавица!

– Бабушка, куда подевались мои очки? Я их вечно теряю, – рассердилась я.

– Глаза по ложке, а не видишь ни крошки! Главное, чтобы сердце всегда оставалось с тобой. Ну же, поторопись! – жестко сказала она, спустилась вниз и зазвенела ключами за дверью.

Через мгновение я уже бежала по кедровой лестнице в кухню. Здесь облицовка из кремовой плитки освежала темное дерево гарнитура, а белые с вышивкой занавески вместо дверок делали ее уютной и даже романтичной. В таком же стиле была и скатерть, покрывающая большой круглый стол посредине кухни, а на нем фарфоровая ваза, благодаря которой я приобрела новую привычку: на ходу утащить две миндальные печеньки и спрятать в карман. Это слишком вкусно, чтобы оставлять их здесь в одиночестве!