Книга 160 шагов до тебя, страница 81 – Соль Решетникоф

Пока он открывал ее, мы оказались рядом с Энцо, и я еле слышно спросила:

– И давно вы знаете друг друга?

– Какая тебе разница? – вскипел он. – Да, забыл, что жена вдруг стала мной интересоваться!

– Ты совсем спятил? Это мне стоило бы сказать о тебе! – рассердилась я.

– Тс-с-с! Ребята, это мой храм, и я не люблю, когда в нем ругаются! – рассмеялся Поль. Обернулся ко мне и взял под локоть. Тут дверь открылась и перед нами появилась длинноногая брюнетка в откровенном белом платье, обтягивающем пышные средиземноморские формы.

– Матильда, ты уже здесь? – удивился Поль, будто девушка успела слетать на метле на Луну и вернуться обратно.

– Конечно! По первому зову, дорогой.

Она смачно чмокнула Поля в губы, потом очень фамильярно обратилась к Энцо:

– Привет, Мавр. Давненько не виделись!

“Мавр! Она так близко с ним знакома? Что еще интересно я узнаю о муже за этот вечер?”

– Ну и ты тут не каждый день. Знакомься, это Ассоль. Она тоже русская, – он даже не кивнул на меня, словно я была его консьержкой.

– Энцо, мы столько лет друг друга знаем, а ты все никак не запомнишь, что я из Румынии, – пафосно заявила Матильда, гордо подняв голову.

– Один черт! – огрызнулся он.

Я дружелюбно протянула девушке руку, пусть она и раздражала меня своими манерами.

– А ты, Мати, как всегда, в отличной форме! – бросил ей Энцо с восхищением.

Девушка захихикала, едва коснулась моей ладони и снисходительно спросила:

– Ты ведь не ревнуешь его ко мне?

Окинув моё закрытое платье презрительным взглядом, она прокомментировала:

– Слишком скромна для нашей вечеринки!

“Удар ниже пояса, трансильванская гончая!” – в сердцах подумала я, украдкой поглядывая на плавные линии обтягивающего платья-чулка.

Но тут раздался голос Поля:

– Ну что вы стоите в коридоре, как не родные, ей богу!

Мы вошли в большой, с желтыми стенами, зал со сводами, расписанными средневековыми библейскими сюжетами, по которому витали не легкие аппетитные ароматы еды, а какие-то тяжелые, навязчивые и незнакомые запахи.

В самом центре зала располагался широкий прямоугольный деревянный стол и такие же стулья. Он был небрежно заставлен тарелками с закусками, бутылками с напитками, в том числе и алкогольными, приборами и бокалами.

Слева я заметила кухню, дверь из которой вела в просторный патио, а рядом окно. Через него сквозь темно-фиолетовые тучи пробивались иголки холодных зимних лучей заходящего солнца. Справа на второй этаж вела винтовая лестница из серебристого металла. На стенах простенькие, но элегантные точки подсветки конусами рассеивали свет над женскими портретами, похожими на те, что я видела когда-то в преторианском музее.

Огромных размеров угловой диван утопал в парчовых подушках. В глубине зала перед затухающим большим камином на медвежьей шкуре тоже валялись несколько таких же подушек. Справа стоял музыкальный центр с колонками по углам.

Я засмотрелась на портрет очень красивой девушки на фоне других картин, когда вдруг ощутила на талии чью-то руку и подпрыгнула от неожиданности. Это был Поль. Горячо дохнув мне в ухо, он произнес вполголоса:

– Что, нравится?

– Женщины той эпохи никогда не улыбались на портретах! – изумилась. Я помнила, как один художник, друг бабушки, рассказывал нам, что в ту эпоху церковь запрещала моделям улыбаться. Это считалось непристойным.