Онлайн книга «Глубокие тайны Клиф-Хауса»
|
– Наверное, вспоминали, но не при тебе. Берегли психику девочки. Помолчали. Джим протянул ей руку. Эйлин, как ребенок, послушно вставила свою ладошку в большую, теплую руку взрослого мужчины. Он помог ей обойти могилу, и они неспешно побрели назад к церкви. Поравнявшись с массивной дубовой дверью, не сговариваясь, повернули к ней. Он потянул на себя кольцо ручки. Дверь оказалась незапертой и с тяжелым, уставшим скрипом открылась, пропуская пару внутрь. – Ну, рассказывай. Уж тут нас никто не подслушает. Если только они. – И Эйлин кивнула в сторону витража, заполнившего всю стену за алтарем. Там в трех стрельчатых арках окна светилась сцена Благовещения. Композиция оказалась классической, но очень удачно вписалась в оконный проём: в левой – коленопреклоненный архангел Гавриил. Одно его крыло было срезано аркой, у зрителя возникало впечатление, будто оно осталось снаружи, и потому носитель благой вести как бы находился в движении. Некогда ему тут задерживаться. В правой арке Дева Мария. Она будто придавлена неожиданной новостью: удивлена и не рада, но не смеет противиться Божией воли. Художник явно вложил долю иронии в трактовку сюжета. Самая красивая часть триптиха – центральная. В ней подробно изображены какие-то мелкие зверюшки: не то хорьки, не то мыши, – а также цветы и деревья, ветви которых клонятся под грузом плодов. В голубом небе, как будто пришедшем в картину снаружи, парит белоснежный голубь. – К сожалению, моя весть не такая благая, как эта, – проговорил Джим. – Все гораздо более приземленно и даже банально. Твоя тетя отсидела шесть лет из назначенных тридцати. Она вышла в 1985-м по УДО и с довеском: через полгода после освобождения она родила мальчика. Естественно, ребенка забрали службы опеки. Отцовство не установлено. – Ну, это-то как раз вполне понятно. Во-первых, тогда еще не было теста ДНК, а во-вторых, какая разница, кто из надсмотрщиков – проказник. Не держать же ее беременную в тюрьме? – В том-то и дело. Ей сделали новые документы. Как положено при досрочном освобождении малолетки, ей изменили имя, фамилию и год рождения. Кстати, в документах она «повзрослела» на два года. – И это тоже понятно. Несовершеннолетняя беременная – это же дополнительные вопросы. – Вот именно, – кивнул Джим, – в придачу к новому паспорту еще и сертификат швеи выдали. Устраивайся, девушка, сама. Скажи спасибо, что на свободе. – И как ты-то все это узнал? Насколько я знаю, информация о смене паспортных данных засекречена даже для полиции. Ее можно получить только по разрешению судьи. Когда ты успел? – Эйлин, ты нарочно задаешь такие вопросы? Хочешь, чтобы я поверил в твою умственную отсталость? Или ты думаешь, что услугами хакеров могут пользоваться только плохие ребята? – Нет. Как я погляжу, хорошие ребята тоже не чураются пользоваться запрещенными методами. – Слушай! Ты что, сменила профессию? Говоришь как прокурор. Ты же прекрасно знаешь, что пользоваться разрешенными методами слишком долго. Почему не спрашиваешь, как ее теперь зовут? – Звали. – Не понял. Ты опять знаешь больше, чем я? – Ага. Ее новое имя было Надин Купер. Но она умерла-утонула-исчезла в 1993 году. – Откуда знаешь? – Тайна следствия. Эйлин было раскрыла рот – сказать, что знает, вернее, не знает наверняка, а на девяносто девять процентов уверена, что новое имя ее тетки – Стефани Батлер, – но спохватилась. Она вдруг отчетливо ощутила, что рядом с ней на дубовой лавке, отполированной до блеска задами благочестивых прихожан, сидит не любовник и даже не друг семьи, а детектив-инспектор. И что она – Эйлин Колд – не является его осведомителем, а наоборот, она – независимый адвокат. Известной ей информацией она обязана делиться только с судьей и коллегией присяжных. |