Книга Посох Велеса, страница 123 – Евгения Кретова

Ее мама, Мирослава Мирошкина. А рядом… ее, Кати, сестра.

– Мама, скорей бы! – верещала девочка, маленькая Катя, подпрыгивая и крутясь на одном месте.

Молодая женщина подхватила ее и с наслаждением уткнулась в плечо ребенка.

– Ты ж моя кровинка, потерпи, скоро уже, – шептала женщина, обнимая и целуя дочь в пухлые румяные щечки. Не спуская с рук младшую дочь, Мирослава обняла за плечи старшую, прижала к себе.

Сердце у Кати бешено стучало.

Она уже знала, ЧТО будет дальше: этот сон преследовал ее, сколько она себя помнит.

Через мгновение из-за поворота появилась фигура высокого мужчины с рыжеватой бородой тонким клинышком. Уверенная, властная походка. Он быстро шагал, почти бежал к ним и широко улыбался. Пронзительно-синие глаза горели счастьем.

– Папа! Папа! – завизжала младшая и, высвободившись из материнских рук, бросилась к отцу.

Тот ее подхватил, поднял высоко-высоко и закружил.

– А вот и ваш папа приехал! – радовался мужчина.

Старшая порывисто обняла отца, прижалась к нему.

– Все хорошо? – с тревогой спросила Мирослава, подходя ближе.

Он обнял жену за плечи, ласково поцеловал в губы:

– А то как же.

Дочки ластились к нему и счастливо улыбались. Мама тоже положила голову на плечо рыжеволосому, облегченно вздохнула:

– Волновалась я. Девочки извелись совсем.

– А зря, – и он погладил ее по спине.

Катя, онемевшая, еле живая от потрясения, стояла и смотрела на эту счастливую семью. На ЕЕ семью. Она готова была поклясться, что помнит откуда-то и шубку, ее мягкий мех, а красивым узором, вышитым на рукавах, она частенько любовалась перед сном. Кольцо на руке больно сжалось, вернув ее к действительности. Одновременно она почувствовала до ломоты в костях мороз и студеный ветер. Дрожа как осиновый лист, Катя посмотрела на кольцо: камни стали бесцветными, почти серыми. От неожиданности она вскрикнула и готова была поклясться, что мама вздрогнула и на миг их глаза встретились.

Пространство вокруг Кати сжалось, выдавливая в настоящее. На прощание она последний раз взглянула на счастливую себя, на молодую маму, на почти забытого отца. В одно мгновение она снова оказалась в подвале, в ее руке мелькнул алый камень, который горел огнем, освещая ее обратный путь, и исчез.

Болезненно медленно Катя приходила в себя. Мозг уже ощущал боль и тяжесть, сковывавшую тело, но не мог что-то изменить: тело не слушалось. Словно джинн в тонкое горлышко лампы, ее сознание входило в тело, заново подчиняя себе мозг.

И лучше всего ей помогала в этом боль.

Гибкими стрелами проникала она в пальцы, заставляя сжиматься кулаки, содрогаться дыхание, переворачивая внутренности.

Именно боль ей помогла осознать, что вокруг ее тела, пока еще безвольного, словно неловко надетый скафандр, происходит нечто невообразимое. Гулким эхом разносились в мозгу крики и проклятия, лязг стали и грохот камней.

Вместе с осознанием происходящего до нее дошло, где она оставила свое тело и что это за странные звуки до нее долетают. Она сидела в той же позе лотоса все в том же подвале.

А звуки, доносившиеся до нее, – это шум драки. Она еще не успела открыть глаза, как почувствовала прикосновение, толчок – кто-то ее крепко обнял за плечи. Мягкий шелк волос, аромат трав. Ярослава.

– Ка-атя! – сквозь ватную пелену кричала подруга.