Книга Крик горностая, страница 63 – Евгения Кретова

Женщина медленно зашла в ванную, встала перед зеркалом, положив ладони на холодный кафель раковины. Заглянула себе в глаза — там, в отражении на нее смотрела нестарая еще, миловидная женщина, до смерти запуганная и затравленная.

— Илья, как же мне тяжело без тебя, — простонала. Губы ее дрогнули, лицо исказилось от боли. — Мне тяжело без тебя!

Она закричала в отражение, рывком смахнула с полки под зеркалом косметику, та с грохотом упала и рассыпалась по углам, покатилась под ванну, под корзину для белья. Анна, сжавшись и обхватив себя за плечи, бессильно опустилась на пол, прислонилась спиной к шкафчику под раковиной и, закрыв лицо, зарыдала. В дверь поскреблась Регина:

— Мам, у тебя все нормально?

В прежней жизни Анна не стала бы пугать дочь, поспешила бы заверить, что у нее все в порядке, а шум случился не специально, просто что-то нечаянно упало. Но сейчас слезы душили, не позволяли перевести дыхание, а комок в горле становился все туже, Анна не могла говорить, она только рыдала и качала головой. Но Регина этого не слышали и продолжала стучать в дверь, причитая:

— Мам, ну ты что. Из-за этого отравления что ли? Ну ведь фигня вопрос, не случилось ничего. Мам, открой, а?

Девочка еще пару раз дернула ручку двери. Анна не шелохнулась.

— Я открываю! Если ты там раздета, то я не виновата. Я предупредила.

И, достав из ящика запасной ключ, она отперла дверь.

Обнаружив рыдающую мать на полу, бросилась к ней, упала на колени рядом.

— Ты что, ты поранилась? Ты упала? Тебе плохо стало, да?

Анна отчаянно мотала головой. Вцепившись в плечи дочери, привлекла к себе, и обхватила за голову так крепко, что той едва удавалось вздохнуть. Но девочка не сопротивлялась, не пыталась высвободиться. Терпела. И поглаживала мать по теплой руке:

— Ма, ну ты что, ты это прекрати, ты у меня сильная. Это я могу реветь, я маленькая. А ты взрослая, тебе реветь нельзя. Какой ты мне пример подаешь? — бормотала она, понимая, что несет чушь. — Не плачь, все устроится… Я тоже по нему очень скучаю.

Последняя фразу будто сорвала в голове Анны последние шлюзы, женщина сорвалась на крик, рыдала в голос, захлебываясь и разрываясь от тоски. Дочь притихла, больше ничего не говорила, даже гладить мать перестала, только терпеливо ждала, когда у той закончатся слезы и силы. Едва мать стала немного затихать, дочь чуть отстранилась и потянула ее за собой:

— Пойдем, я уложу тебя. Ты перенервничала, тебе надо поспать.

Анна не сопротивлялась, она любила, когда ей говорят, что делать, когда в голове складывался четкий алгоритм, последовательность действий. С трудом кивнув, Анна встала и позволила себя вывести из ванной комнаты, отвести в спальню. Там дочь уложила ее на кровать и укрыла пледом.

— Поспи, я буду рядом.

И в самом деле, она включила торшер и устроилась в кресле в углу, взяла книгу, которая лежала на подлокотнике и принялась листать. Анна прикрыла глаза.

Сквозь ресницы она видела, как дочь с тревогой поглядывает на нее, но в душе уже растеклось обманчивое спокойствие, какое обычно наступает после истерики и нервного напряжения. Анна просто не могла больше переживать, ее чувства отключились, а сознание плыло медленно, не фокусируясь на чем-то конкретном, равнодушно констатируя очевидное: «Кто-то хочет, чтобы меня не было. Я кому-то мешаю? Чем?»