Книга Продавец времени, страница 95 – Евгения Кретова

– Если есть, что сказать, говори, – нахмурился, уставившись на короб.

Мара мелко захихикала, завертелась:

– Одной акханды мало для рождения Жницы. Нужна проклятая кровь… Грех, запечатанный ложью…

Сердце Нежданы упало. Зажмурившись, она мечтала только об одном – чтобы мара не умолкала, чтобы объяснила, что произошло. Но тварь внутри короба умолкла. Княжна слышала, как Лесьяр убрал таз с водой, оделся. Посидев за столом, он отправился спать, а девушка повторяла услышанное: «нужная проклятая кровь», «грех, запечатанный ложью». «Жницу что-то привело в этот мир, – пробормотал Леший. – Она просто так не появляется… Грех какой-то за этим стоит, большой, на крови замешанный да запечатанный словом».

Давно минувшее мелькало в памяти Нежданы: отец, мать, явившийся Радимир и его проклятье. И ее, Нежданы, клятва старухе-маре, что мать невиновна… «Что, если я обманулась?».

Князь ходил чернее тучи. Волхв уходил в лес, возвращался с рассветом, каждый раз принося новости одна страшнее другой: лесные жители встревожены, по лесам бродит зло голодное, зверье тревожит, на одинокие деревеньки нападает, скот ворует.

– Ежели это княгинюшка в таком образе, то ее упокоить надо… Пока людишки одно с другим не сложат, да вопросы не начнут задавать. Только скажи, в миг обряд проведу.

Князь не слишком верил обрядам. А если действенны окажутся, не бы уверен, что хочет избавиться от жены.

– Подождем…

Волхв качал головой и смотрел с упреком:

– Гнев народа похлеще гнева богов, как начнутся бунты, что князь не заботится о людях своих, помяне́шь слова мои. А коли пройдет молва, что ты жену свою прикрываешь, то не сносить тебе головы.

Князь кивал и возвращался к работе.

– Будто по кругу ходим, – отозвался один из дружинников и придержал коня.

Лес, обступивший небольшой отряд, стал непроглядным и непролазным. Звериные тропы петляли, уводя в чащу, кроны смыкались над головой, не пропуская и лучика солнечного света. От того лес казался мрачным, гнилым и неприветливым. Тропа цепко удерживала их – несколько раз они пытались сойти с нее, но вокруг тут же обнаруживались топи или зыбучие пески. Всадники возвращались на тропу и плелись вперед.

– Леший чуди́т… – подтвердил второй, привстав в стременах.

Званко нахмурился:

– Дел ему больше нет, кроме как нас по лесу водить, – пробормотал и, пришпорив коня, вырвался вперед.

Дружинники переглянусь, направились за ним, хотя каждый и продолжал опасливо оглядываться по сторонам.

Едва показывалась проплешина между деревьями, они к ней торопились, но стоило к ней приблизиться, как отдалялась она или закрывалась плотной листвой.

– Княжич, – самый старший из дружины нагнал Званко, – погоди! Надо на дерево забраться да сверху посмотреть. Не то сгинем так в лесу.

Званко притормозил коня, посмотрел сперва вверх, на едва пробивающееся сквозь плотную листву небо, потом – на своих людей: в глазах многих уже поселился страх.

– Думал, смелых да бывалых воинов в поход беру, – процедил.

Старший из дружины и бровью не повел, хмыкнул:

– Коли враг встретится, так там и поляжем, а с тварями лесными, что даже из тени не выходят, вошкаться – упаси Перун… Лес незнакомый, мы с дороги сбились… До темноты не выберемся, достанемся лесной нечисти… – Дружинник прищурился: – Ты за тем нас созвал?