Книга Тайна летнего лагеря, страница 39 – Рацлава Зарецкая

После обеда солнце палило так, что хотелось облиться холодной водой, но поблизости не было ни одного источника. Даже пруд, в котором купались как местные, так и обитатели лагеря, был в другой стороне.

– Может, по мороженому? – предложил Глеб, завидев издалека очертания палатки.

– Да! – в один голос ответили мы с Глебом.

В такую жару хотелось чего-то ледяного, например, фруктового льда. Очень много фруктового льда!

Миновав притулившийся у кромки леса узкий двухэтажный домик той самой ведьмы Глашки, которая по мнению тети Любы была повинна в мракобесии, что творилось в Дубках, мы вошли в деревню.

Палатка представляла собой небольшой вагончик с одним маленьким окошком и открытой нараспашку проржавевшей дверью. Без понятия, почему местные окрестили это здание именно «палаткой». По мне, так она больше была похожа на укороченный контейнер, которыми обычно заставлены морские порты.

Внутри палатки было душно и тесно. Посетителей было как всегда много – в более просторном и прохладном деревенском магазине ассортимент был гораздо скуднее, чем здесь. Стеллажи и морозильные камеры располагались настолько близко друг к другу, что люди, которые пытались высмотреть нужный им товар, постоянно сталкивались, наступали друг другу на ноги и громко возмущались. При этом со всех текло сто потов, и это раздражало еще больше. Кондиционера, разумеется, в палатке не было, а единственный вентилятор был направлен на продавщицу. Чтобы людям было веселее переносить жару, на подоконник установили магнитофон с длинной антенной, из динамиков которого с долей шипения весело пел Филипп Киркоров.

Стоя в очереди из восьми человек, мы изнывали от духоты и постоянно отмахивались от назойливых мух. Причем отмахивались аккурат в такт песням – это как-то неосознанно у нас выходило. Перед нами стояла бабулька с костылем подмышкой и активно крутилась, рассматривая товары. Вместе с ней крутился и костыль, грозя задеть не только стоящие рядом на полке коробки со всякими жвачками и конфетами, но и людей поблизости.

Зациклившись на одной слишком уж навязчивой мухе, Макс в какой-то момент не рассчитал взмаха своей длинной руки и случайно зарядил впереди стоящей бабульке по голове. Цветастый платок съехал ей на лицо, и бабушка удивленно охнула.

– Ой, простите, пожалуйста, – испуганно произнес Макс.

Однако по лицу бабульки было понятно, что просто так прощать его она не собиралась.

– Понаехали тут, – прошамкала она беззубым ртом. – Шпана малолетняя! В кутузку таких сажать надо!

– За что сразу в кутузку-то? – У Макса от ее заявления даже глаза на лоб вылезли.

Бабка что-то еще прошамкала, но ее заглушил стоящий впереди крупный мужчина с выпяченным животом.

– Хоть бы вентилятор для людей повесили! – крикнул он, с завистью глядя, как резво развивались от вентилятора выбившиеся из пучка волосы продавщицы. Его редкие волосы были настолько мокрыми от пота, что казалось, будто он только что принял душ.

– Вентилятор только один! – гаркнула продавщица, почти такая же полная, как и взмокший мужик, и почти такая же «красивая». На груди у продавщицы красовался обклеенный разноцветными стразами бейдж, на котором от руки было с любовью выведено имя Люба.

Люба, по всей видимости, себя очень любила. Свою красоту она приумножила с помощью сиреневых теней, такого же оттенка помады и ярких румян. Длинные и загнутые кверху ресницы она явно налепила, потому что я заметила, как одна из них немного скривилась и грозила отлететь при каждом моргании продавщицы. Крашеные светлые волосы Любы были собраны в пучок, редкая челочка блестела от обилия лака. Одета Люба была в цветастый сарафан, поверх которого красовался синий фартук с рюшами и оттопыренными карманами, из которых торчали бумажные купюры.