Книга Семь мармеладных поцелуев, страница 56 – Рацлава Зарецкая

На следующий день странность в поведении Ларского никуда не ушла, и я сделала вывод, что эти перемены вовсе не из-за похмелья.

Одна из самых больших странностей Тирекса заключалась в том, что он перестал орать. Нет, он, конечно, покрикивал, но не так, как раньше. Например, перед летучкой я уронила его планшет. Приготовившись к целому потоку ругательств, я скукожилась, но Ларский лишь покряхтел и недовольным тоном заметил:

— Руки у тебя явно не из нужного места растут.

И все! Ни криков, ни обзывательств, ни угроз увольнения. Ни-че-го!

А после летучки вообще случилось нечто из ряда вон выходящее. Мало того, что все совещание Ларский расхваливал новый дизайн упаковки, так еще и несколько раз упомянул, что к его созданию приложила руку я. Когда все разошлись, и в зале остались только я, Никита и Ларский, последний вдруг сказал:

— Попробуй придумать еще какие-нибудь дизайны. Например, к той линейке средств, которая уже давно на рынке. Удачная новая упаковка привлечет внимание и повысит уровень продаж.

От таких слов я буквально обалдела. Глазела на Ларского, силясь понять, шутит он или говорит правду.

— Вы что, меня к дизайнерам переводите? — пролепетала я.

— Нет, — категорично ответил Ларский. — Пока нет. Тебе надо зарекомендовать себя лучше, чтобы я пошел на такой шаг. Лишней должности дизайнера у нас нет, а увольнять кого-то я не собираюсь. Но и держать тебя рядом с собой в качестве секретаря я тоже долго не намерен — от тебя одни неприятности, и, похоже, это заразно. Так что давай, трудись. Рисуй в свободное время и показывай мне свои каляки-маляки, поняла?

Я усиленно закивала, не в силах сказать и слова от удивления. Что происходит? Это вообще Ларский передо мной или его добрый двойник? Может, он в ночь попойки еще и головой ударился, а я не заметила?

Ничего больше не сказав, Ларский покинул зал совещаний, а я перевела свой взгляд на Никиту. В отличие от меня, Подольский совсем не выглядел удивленным. Будто то, что только что сказал мне Ларский было полностью свойственно Ларскому.

— Тебе не кажется, что с ним что-то не то? — тихо спросила я.

— Не кажется.

— Серьезно? — воскликнула я. — Твой лучший друг кардинально изменился, а ты этого не замечаешь?

Никита выровнял стопку документов, лежащих на краю стола и спокойно сказал:

— Он не поменялся.

Никогда не думала, что немногословность может так раздражать!

Вернувшись в приемную, я заметила на своем столе розовую бабочку, сложенную из бумаги. На крыле бабочки было написано «разверни». Уже поняв, от кого она, я с улыбкой развернула бабочку и прочла следующее:

«Сегодня предлагаю устроить попытку номер три. Три — хорошее число, счастливое. В третий раз у нас точно получится. Жду тебя в обед в кофейне через дорогу. Алек».

Не переставая улыбаться, я несколько раз перечитала записку и сунула ее в карман. Наступление обеда я теперь ждала с удвоенной силой.

— Ань, — обратилась ко мне Оксана. — Тебе вчера от Ларского сильно досталось?

— За что? — Я выглянула из-за монитора и непонимающе уставилась на девушку.

— За рисунки.

— А-а-а! — поняла я. — Нет, все хорошо. Напротив, они ему понравились, и он показал их команде дизайнеров.