Онлайн книга «Позвольте представиться!»
|
– В чем разница? – «Труд» – слово благородное, оно родственно слову «сотрудничество», а «работать» происходит от «раба», «рабства». Бреус чуть повернул лицо вправо, словно принюхался к идущему от окна запаху. – Если вы такой свободолюбивый, я могу сегодня же избавить вас от забот, – проговорил он. – Нет, спасибо. Я добровольно согласился на эту должность. И уволиться хочу по своей воле. Он усмехнулся и легонько постучал ручкой о стол. – Любопытно… Трудиться, работать… Где вы такое услышали? – От Евы, нашей медсестры. – О ней, кстати, поговорим позднее… До того как попасть сюда, вы работали… трудились в художественном центре «Невский» – охранником, до того – системным администратором в музее… Почему вы согласились работать здесь? – Я ведь говорил на собеседовании. Он отложил ручку и чуть склонился вперед. – А вы помните, что говорил на собеседовании я? – О чем конкретно? – О том, что это заведение особенное. Это не психиатрическая клиника, а специальный пансионат, где особенные клиенты получают особенное лекарство – покой. Помните? Вы призваны этот покой охранять! На собеседовании вы были более понятливы или казались таковым. Я уже начал догадываться, к чему он клонит, и предпочел не возражать. – Вот теперь о Еве, – продолжал Бреус. – Я настоятельно прошу вас прекратить все шуры-муры с медсестрами. Вы, разумеется, вольны делать, что захотите, но вне пансионата. Я говорю о ваших уединениях в кладовке. Помните: пациентам в первую очередь нужен покой, и мы здесь для того, чтоб это обеспечить. – Хорошо, но не я инициатор… – Я догадываюсь, что инициатор она. Но говорить об этом с девушкой… Или я не прав? – Конечно, правы. Впредь я воздержусь. Пансионат вовсе не был элитным заведением, как мне говорили во время трудоустройства. Зарплату изначально платили невысокую, а в прошлом месяце урезали еще на четверть. Бреус назвал это «временной мерой» и объяснил снижением числа пациентов. После того как двух женщин забрали родственники, а парня по фамилии Шульга вернули в психиатрический стационар, обитателей пансионата осталось семеро. Две недели назад прямо здесь скончалась пожилая Маргарита, и под моим наблюдением осталась шестерка, где единственным мужчиной был Виктор. На вид ему было около сорока. Чуть полноватый, невысокий, с вечно опущенной, как у сварщика, головой, он перемещался по пансионату мелкими шажками и никогда ни с кем не разговаривал. Иной раз издавал тихие возгласы или бормотал, но все попытки вызвать его на разговор заканчивались ничем. Не знаю, какая болезнь замкнула его сознание. Наверное, аутизм или что-то вроде того. Бóльшую часть времени Виктор проводил в игровой комнате за шахматами. Играя сам с собою, он не разворачивал доску на сто восемьдесят градусов, как это обычно делают. Просто ходил за себя и за того парня, который отсутствовал с другой стороны стола. Спустя три дня после разговора с Бреусом наши с Евой смены опять совпали. После обеда она заглянула в комнату охраны, где я сидел за мониторами. – Это случилось снова. Они пропадают. Она закрыла дверь и уселась на диванчик. Выглядела Ева утомленной, и я подумал, что фантазия с исчезающими и появляющимися предметами явно не доставляет ей удовольствия. Или это вовсе не фантазия? – Ты хочешь меня завести или что? – спросил я. – К чему все это? |