Книга Убийство, вино и Ренессанс, страница 22 – Юлия Евдокимова

— Что именно?

— Я не специалист — не полицейский тем более. Но мне кажется, что вы с Фионой недооцениваете ситуацию. Она может быть опасна. Поэтому…

— Что?

— Сразу звони, если нужна помощь. Даже если буду занят, я найду способ помочь. Договорились? Oh, Dio! — Лапо хлопнул себя по лбу. — Я ужасно опаздываю, мы уже два часа обедаем, а у меня встреча!

Извинился, оплатил счет и умчался, озарив на прощание энотеку своей улыбкой.

Саша побрела в замок, а на телефон одновременно пришло два сообщения.

Одно от Лапо, который поблагодарил за компанию за обедом и извинился, что убежал. Второе от Симоны: «Они согласились на тесты. Завтра отправляют картину в лабораторию во Флоренции».

Саша, чьи мысли были заняты историей Фионы, не сразу сообразила, что речь идет о картине Липпи.

Осталось написать еще одно сообщение, инспектору Массимо.

День с утра казался идеальным. Саша и Массимо — инспектор полиции и друг Луки сидели под зонтиком уличного кафе в Эмполи, пили коктейль спритц и наслаждались теплым сентябрем.

— Ох, и достанется мне от вице-квестора (так называется ныне в Италии должность комиссара полиции)!

— А мы ему не скажем. Потому что мне тоже достанется, что я тебя загрузила.

Так ты узнал, что я вчера просила?

— А ты расскажи мне, что узнала от дочери Джузеппе Кавальканти.

— Чур, ты первый!

— Ничего хорошего я тебе не расскажу.

— То есть?

— Отравление супругов Бонетти посчитали несчастным случаем, уголовное дело не возбуждали. И никаких записей не осталось.

— А мы находили… в Лигурии, в других местах, даже в России.

— И такое бывает, но в этом случае нет ни следа. Только отмечено, что произошло случайное отравление, кто давал показания и все, самого документа нет, лишь запись в архиве.

— А кого опрашивали?

— Двух старших из четырех детей. Младших дочерей, им было, по-моему, 14 и 12 лет, не опрашивали. Еще повар в клинике, садовник — подозревали ядовитые растения.

— Погоди, в какой клинике?

— Психиатрической, но она давно уже закрыта.

— В Кастильончелло?

— Да. Врач вел частную практику и работал в клинике консультантом. Он не был психиатром, консультировал как терапевт в случае мелких недомоганий пациентов. Это отмечено в документе. Повар тоже из клиники. Женщина по имени Элена Гросси. Возможно, повара и садовника поначалу подозревали, но точно сказать не могу. Они оба подрабатывали в семье Бонетти.

— А ты не можешь узнать, эти люди живы?

— Садовник уже тогда был пожилым, женщине-повару около тридцати, соответственно сейчас, если она жива, под девяносто. Так что… Но почему тебя так интересует случившееся с этой семьей?

— Интуиция, которую ты всегда хвалил. Я сразу почувствовала, что это связано. Подростки 15–17 лет влезли в дом, где погибла семья, вернее, родители четырех детей. Теперь умирает уже двое из той старой компании. И в довершение всего- связь с бывшей клиникой и с картиной. Наверняка есть связь, совпадений такого рода не бывает!

— Какой картиной?

— Не важно, Лука знает, но пока неважно.

— Ты сказала- погибло уже двое и обещала рассказать о втором случае.

— Джузеппе Кавальканти умер от передоза таблеток от сердца. Дочь сказала, что он был в нормальном настроении и, несмотря на карточные долги, у него не было оснований для самоубийства.

— Дорогая, карточные долги очень веское основание!