Книга Повелитель ночи, страница 74 – Юлия Евдокимова

Фигура дожа всегда была окутана мистикой. Он олицетворял собой одновременно обычного человека — одного из патрициев, и религиозного деятеля, совершающего церемонии. Но вместе с этим дож проводил обряды, близкие к язычеству и магии, главным из которых был обряд венчания города с морем, а значит был окутан мистическим ореолом.

После посещения мессы в герцогской часовне дворца дож поднялся на порфировую кафедру, расположенную справа от главного алтаря, где был представлен народу старшим из своих избирателей и произнес речь; перед главным алтарем он поклялся на Евангелиях уважать и защищать традиционные «свободы» церкви Сан Марко — statum et Honorem Ecclesiae Sancti Marci bona fide, et sine Frade Preserva.

Примицерий, глава духовенства базилики вручил ему красное знамя святого покровителя Венеции, которое дож передал адмиралу Арсенала.

На украшенных носилках под названием «поццѐто» дожа вынесли на площадь, где он бросал отчеканенные по этому случаю монеты. Один из адмиралов Арсенала держал штандарт.

Наконец дожа перенесли в герцогский дворец.

В древние времена коронация проходила внутри, камерно и конфиденциально; но в 1485 году большой совет постановил, что ввиду престижа герцогского достоинства оно должно происходить в публичной и торжественной форме. Здесь новый дож, принеся клятву promissio — соблюдение обязательств, связанных с его должностью, получил от младшего советника белую льняную шапку «veta», а от старшего — корону.

Возложение короны сопровождалось ритуальными словами «Accipe coronam Ducatus Venetiarum» — так коронуем мы герцога Венеции.

Играли серебряные трубы, горели свечи, подняли восемь штандартов — это не случайное число означало бесконечность и было символом гармонии и баланса Венецианской республики.

Венеция ликовала. Ликовала и я в момент абсолютного триумфа моего супруга. Но я не короновалась вместе с ним, не присутствовала на церемонии, я смотрела на действо из окна. В один момент Карло — нет, теперь светлейший князь — поднял голову и улыбнулся. Я знала, что он улыбается мне.

Годы красят мужчину. Придают ему мудрость, солидность и сейчас над толпой, окруженный восторженными согражданами, Карло был прекрасен. Но увы, они не красят женщину. И негоже портить такую церемонии зрелищем постаревшей, погрузневшей, совсем не привлекательной догарессы. Баланс и гармония — символы дожа и Светлейшей. Не будем его нарушать. У нас будет время отпраздновать это событие вдвоем.

Жаль, Платоне давно нет в живых, видимо, он исчерпал свои девять кошачьих жизней, а может, в каком-то из миров, где он с такой легкостью путешествовал, ему уютнее, чем в этом мире. Ему бы понравилось, я не сомневаюсь.

И Марте бы понравилось, ох, как она гордилась бы своей воспитанницей, ставшей догарессой. Ходила по улицам с гордо поднятой головой и ставила по струнке поваров герцогского дворца.

Даниэле, некогда помощник магистрата, стал важным и мудрым членом Совета Десяти. Сейчас он там, в почетном ряду торжественной процессии.

А я… я дописываю последние строчки моего дневника. Я думала, что потеряла его, но однажды муж случайно нашел дневник среди бумаг и отдал мне, клянется, что не читал! В этом дневнике — вся моя жизнь. Сейчас смешно его перечитывать, как же все наивно… Но это была я, такая, как есть.