Онлайн книга «Мю Цефея. Шторм и штиль»
|
— Говорят, — сказала мать, водя тряпкой по боку кастрюли из-под супа, — по всей границе так. Нет проходу в болота, и все тут. Ни мужикам за утками, ни девкам за клюквой. Покружат в тумане — и назад, покружат — и назад. — Кто б их винил, — ответил Йозеф, мельник, зашедший продать матери полмешка муки и задержавшийся над кружкой темного пива. — Кто б их винил… после того, что мы сделали с их принцессой, я бы им еще в ноги поклонился за то, что они от людей всего лишь отгородились и знать не хотят. Могли б и похуже отплатить, сторицей. — Так-то оно так, — согласилась мать, начищая медный бок. — С принцессой? — пискнула Данка, открыв рот и позабыв драить пол. — Говорят, принц любил свою жену, — ровным голосом проговорил Йозеф. — Говорят, его отец вырезал камень без ведома и согласия сына, презрев союз с болотницами ради жизни единственного наследника. Говорят, выздоровевший принц так и не простил отца и втайне от него ищет проход на болота, чтобы признать вину и… — Ай! — Данка, коза! Вот же коза! А ну-ка, иди сюда, тряпкой отхожу! Заслушавшись, Данка двинула ручкой швабры по синему кувшину с пивом, стоявшему на стойке. * * * Данка шла по улице, нога за ногу, в новых валенках. Под валенками скрипел недавно выпавший снег. Принц! Сюда, к ним в поселок, может статься, приехал настоящий принц, который ищет дорогу на болота, чтобы восстановить союз с болотницами. Прямо как в сказке. Мать разрешала Данке листать книжки из гостиничной небольшой библиотеки, а бабка с горем пополам научила ее читать. Книжные истории Данке нравились. В них говорилось про любовь, которая выше всех преград, про благородных рыцарей и прекрасных дам. Принц, должно быть, скрывается от всех, чтобы его не нашли и не уговорили вернуться во дворец. А это значило, что любой из тех, кто живет сейчас в гостинице, мог оказаться… — Болотный выкормыш! Тронутая бродяжка! По болоту бродит, с лягушками хороводы водит! Тереска и Янка, заклятые Данкины подружки-врагини, бежали за ней следом. — Дуры, — сказала Данка с достоинством, почти как Мира. — Глупые курицы. — Курица — и то лучше жабы! — крикнула Тереска. — А ты как раз жаба и есть, — поддержала ее Янка, — настоящая жаба! Скидывай валенки, у тебя там перепонки, точно говорю, ты все в болото шастаешь, думаешь, никто не знает! — Дуры, — повторила Данка, отступая вниз по улице. — Нету у болотниц между пальцами перепонок, когда они посуху ходят, они ж перевертыши. — А ты откуда все про них знаешь? В тумане шаталась, с болотницами целовалась! Только тут Данка запоздало вспомнила, что не надо бы на весь поселок кричать про болотниц и шатания в тумане. Огляделась — вроде никого. — Курицы ощипанные, — пробормотала Данка, теперь уже себе под нос, и, горбясь, побежала домой. Знобило, ветер сек по ногам жесткой снежной крупой. * * * В гостиницу приехали новые постояльцы. Сделалось шумно, суетливо. Мать велела Данке идти ночевать к бабке. Данка обиделась даже: — А помогать тебе кто будет? Постели поменять, комнаты проветрить, все сама, что ли? — Справлюсь как-нибудь, — сказала мать. — Ничего. — Дел же, — растерялась Данка, — невпроворот. Гостям прислуживать надо… — Гости гостям рознь. — Мать хмурилась, точно у нее зубы болели. — Нынешним господам не нам с тобой, Дануся, прислуживать. Ты иди, поняла? |