Книга Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства, страница 15 – Александра Давыдова, Виталий Винтер, Алекс Шварцман, и др.

— В хижину Пирсона.

Старый Пирсон построил хижину в лесу, далеко от посёлка. Его любили дразнить на эту тему. В том смысле, что человек, и без того живущий на фронтире, не должен строить дом в глуши; но Пирсон спокойно отвечал, что любит тишину и одиночество. Никто не пользовался хижиной с тех пор, как Пирсон умер два года назад. Собственно, немногие знали, где конкретно она находится. Папа знал — когда-то он помогал Пирсону доставлять туда припасы.

У меня было множество вопросов, но у родителей не было времени на ответы. Они шикнули на меня и принялись собирать вещи по всему дому. Папа включил свет, чем заработал ещё один неодобрительный взгляд дедушки.

— Давайте переберёмся в колонию, говоришь? Семья там будет в безопасности, говоришь? — Дедушка бормотал достаточно громко, чтобы его слышали все. Папа скрипнул зубами, но наживку не заглотил.

— Прекращай, Цви, — сказала мама. Она складывала Сарины комбинезоны. — Кто знал, что Союз решит построить военную базу по соседству с нашим домом? По крайней мере, война добралась до нас куда позже, чем если бы мы остались на Земле.

Отношения между папой и дедушкой были натянутыми, сколько я себя помню. Это началось ещё до моего рождения. Наша семья жила на Земле, и у папы был старший брат Яков. Дед страшно разругался с Яковом, потому что тот женился на португалке и оставил веру. Дед отрёкся от Якова, а когда Давид, мой папа, отказался рвать связи с братом, дед отрёкся и от него тоже.

Яков и вся его семья погибли в первые дни войны, когда флот Олигархии бомбил Лиссабон. Тела так и не были найдены, но в нашей синагоге провели поминальную службу. Дедушка тогда попытался наладить отношения с младшим сыном, но тот не принял оливковую ветвь — не мог простить дедушке его отречения от Якова.

Через месяц умерла бабушка. К тому времени мне исполнилось три года, и родители планировали покинуть Землю, чтобы найти нам новый безопасный дом. Дедушка спросил тогда, может ли полететь с нами — ведь у него не осталось больше никого во всей вселенной. И папа смилостивился. С тех пор дедушка жил с нами, но они с папой так и не наладили отношения.

После часа приготовлений, родители погрузили сумки в грузовик.

— Я должен остаться, — сообщил дедушка. — Присмотреть за домом — на случай, если его решат ограбить.

— Ограбить? — всплеснула руками мама. — И что же, по-твоему, у нас можно украсть?

— Просто он не хочет ехать в грузовике в Шаббат, — объяснил ей папа. Потом повернулся к дедушке: — Нет ничего страшного в том, чтобы воспользоваться автомобилем, если от этого зависят наши жизни. Талмуд отдельно разъясняет это для таких упрямых стариков, как ты.

— До чего я дожил… Собственный сын цитирует мне святые тексты, — сказал дедушка. Но в грузовик залез.

Мы ехали в тишине — очень долго, как мне показалось. Растения вдоль дороги выглядели жалкими карикатурами на земные деревья. Коричневый цвет их коры и зелёный цвет их листьев были лишь тенями настоящих земных цветов, которые я помнила. Похоже, но совсем не то. То же можно сказать про нашу жизнь на Денеб-7 — Семёрке, как зовут её колонисты.

Наконец мы съехали с дороги и спрятали грузовик в кустах. Мы взяли сумки и остаток пути шли пешком через лес. Ночь была безоблачная, а луны Семёрки давали достаточно света.