Книга Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства, страница 17 – Александра Давыдова, Виталий Винтер, Алекс Шварцман, и др.

— А что, по-твоему, они подумают, когда ты выйдешь из хижины с ружьём? К тому же, здесь нет патронов. Без него будет лучше.

Папе не понравилось сказанное, но он слез с табуретки и помог нам с вещами.

Когда мы вытащили рюкзаки из дома, племянник Пирсона сказал:

— Еду оставьте. Наши запасы на исходе, — он неловко переступил с ноги на ногу и добавил: — Возьмите с собой немного. Для детей.

— Погодите, — сказал папа, делая шаг вперёд. — Одно дело выставить нас вон. Но будь я проклят, если позволю вам украсть нашу еду.

Трое чужаков тотчас вскинули оружие. Они не сказали ни слова, но их дикие, голодные взгляды были очень красноречивы.

— А что там, в большом мире? — спросил дедушка. Не знаю, пытался ли он разрядить обстановку или ему действительно был важен ответ на этот вопрос.

— Всё плохо, — отозвалась одна из женщин. — Вам бы лучше держаться подальше от главных дорог. Легионеры запросто стреляют в гражданских.

— Наши на подходе, — сказала другая женщина. — Нужно продержаться всего несколько дней.

Когда мы уходили, беженцы смотрели на нас с сочувствием, но никто больше не заговорил и не предложил остаться.

Грузовик был там, где мы его бросили, но уже без аккумулятора. Кто-то украл его, чтобы продолжить собственное путешествие.

Папа ударил кулаком в борт грузовика.

— Пришла беда… — он замолчал. — Ладно. Придётся прогуляться.

— Куда мы пойдём? — спросила я.

— Домой.

— Я думала, дома опасно…

Папа вздохнул.

— Безопасных мест не осталось, зайка. Придётся быть осторожными и надеяться, что бои идут где-то в другом месте.

— Мы можем разбить лагерь, — сказала я, подумав.

— У нас нет снаряжения. И лес — не лучшее место для младенца. Да и для четырёхлетки, если уж на то пошло.

— До посёлка минимум пять часов пешком, — сказала мама.

— Ничего не поделаешь. Будем делать остановки. Сколько там до заката? Шесть? Семь часов?

— Около того, — сказал дедушка. — Всё равно нам некуда торопиться.

Мы взяли воду и скромные запасы еды, которые нам позволили унести из хижины, заперли остальные вещи в грузовике и двинулись вниз по дороге.

***

Через три часа я впервые в жизни увидела мертвеца.

Мы держались обочины. Ноги мои гудели, несмотря на частые остановки. Каждый дедушкин шаг сопровождался хрипом. Мама несла Сару в слинге на груди. Ави путешествовал на отцовских плечах.

Грунтовая дорога вилась вверх по холму. После очередного поворота мы увидели его. Это был солдат Союза, он сидел, оперевшись о дерево, и смотрел в пустоту блестящими, лишёнными жизни глазами. Насекомые роились вокруг его обнажённых рук и головы.

Мама ахнула, а я обняла её и уткнулась лицом в её бок. Несмотря на крутой подъём, папа ускорил шаг, так что и нам пришлось ускориться. Ави вертелся на его плечах, чтобы получше всё рассмотреть; на солдата он уставился с таким интересом, как если бы тот был всего лишь мёртвой птицей.

Дедушка принялся что-то бормотать. Сначала я подумала, что он снова жалуется, но прислушавшись, поняла, что он читает Кадиш. Дедушка молился за душу несчастного солдата.

Сражение произошло на вершине холма. Чем выше мы поднимались, тем больше тел видели. В основном это были солдаты в зелёной форме Союза. Немногочисленные мертвецы в камуфляже цветов Олигархии (серый, белый и светло-зелёный) были доказательством, что наши получили от сил вторжения хоть какую-то плату за свои жизни.