Книга Мю Цефея. Игры и Имена, страница 145 – Александра Давыдова, Дмитрий Орлов, Александра Хохлова, и др.

Есения сложила в рюкзак продукты, вышла из магазина и уже хотела садиться на велосипед, как к ней подошел мужик. От него очень сильно разило зверьем. Видимо, он со зверофермы. Но он не просто разводил зверей, он будто сам был зверем, так глубоко в него впитался звериный запах.

— Так это вы теперь на реке живете? — Он положил огромные черные руки на руль велосипеда.

— Живу.

Мужик как бы невзначай обернулся, проверил, не подслушивает ли кто. На секунду Есении показалось, что звериный запах на его теле перекрывает другой запах, горелый, будто он когда-то очень сильно обжегся.

— Перевертыши?

Есения вздрогнула. Что-то смутно знакомое промелькнуло в незнакомце. Будто она уже однажды с ним говорила, будто он вел ее за руку через тенистый лес. Что-то зашевелилось в памяти, светлое и радостное, но страх тотчас же затушил этот внезапный огонек.

— Нет.

— Как? Неужели ведьма?

— Не понимаю о чем вы, — холодно отрезала Есения. — Извините. Мне пора.

Мужик вдруг улыбнулся, беззлобно, скорее как заговорщик.

— Извините. — Есения дернула велосипед, освобождая от рук мужика. И что было сил закрутила педали.

«Только этого не хватало! Стоило приехать, так сразу же нашелся кто-то ушлый! Пронюхал ведь! Теперь не отстанет».

Есения недолго злилась. Так уже бывало не раз. Неизбежно. Всегда кто-нибудь узнавал, и начались паломничества с просьбами. Странно, что мужик ни о чем не просил. Обычно просят что-то умершим передать.

«И ведь это никогда не кончится!»

Как проклятие: вечные, бесконечные просьбы, передайте, спросите, зачаруйте, приворожите, найдите, помогите, вы порчу наложили, вы сглазили, испортили, приворожили, вам здесь не место, — и в сонме чужих голосов, голосов, которые всегда с собой, как лай цепных псов, Есения слышала еще один неразборчивый шепоток, который иногда получалось заглушить этими паломничествами, иногда ворчанием телевизора, но иногда он прорывался и противным «ш-ш-ш» выцарапывал что-то в голове. В эти тревожные ночи Есения не спала, лежала напряженной струной под одеялом и чувствовала приближение чего-то смутного, засасывающего, похожего на водоворот.

Конечно, Есения сама виновата. Зачем селиться в доме, в котором раньше жила ведающая? Но время поджимало. Нужно было выбрать место, других вариантов на примете не оказалось. К тому же Есения сама себе в этом не признавалась, но странным образом — неразборчивым шепотком — ее тянуло в бывший дом ведающей.

Но когда Есения подпрыгивала, переезжая на велосипеде через могучие корни, змеями выползшие на тропу, когда ветер подхватывал и бросал в стороны волосы, когда со смехом жужжал шмель, когда в воздухе летали белые пушинки, тогда неожиданно и невообразимо Есения была спокойна. Но не был ли этот покой паучьей паутиной, а Есения — зазевавшимся мотыльком?

Младшая сестра сидела на берегу, пальчиками ног прикасаясь к воде и разводя круги. Ева казалась счастливой. Хотя Есения никогда не понимала, настоящее это счастье или нет. Ева всегда отличалась от других. У нее будто не было детства: она никогда не играла. Ни разу. Сколько бы игрушек ей ни покупали, Ева не играла. Только река вызывала на ее лице улыбку, пусть загадочную, с потусторонним оттенком, но все же улыбку. Есения думала, что в каком-то смысле воды реки текут по телу Евы.