Книга Ожог Крапивы, страница 115 – Галина Чередий

До лестницы себя просто идти, а не бежать заставила, отец не отставал. Крапива же как раз несся навстречу, перемахивая через три ступени, кривясь и прижимая ладонь к рёбрам. Позади, у подножья лестницы появилась и Эвелина, вереща по-прежнему, но увидев Моравского за моей спиной мигом примолкла, только самодовольно-торжествующего взгляда скрыть все же не смогла.

— Эвка, паразитка, я тебе сейчас башку твою безмозглую откручу! — рявкнул Моравский.

— Лисенок! — окликнул меня Антон, сбавил скорость и выставил перед собой раскрытые ладони, то ли в попытке защититься, то ли успокаивая меня, будто я была животным в панике. — Все нормально, Лись?

— Нет, — категорично ответила, развернулась и пошла в сторону отведенной нам комнаты. Устраивать разборки на публику не стану.

— А что я, дядь Паша?! — неслось противно писклявое нам вслед. — Он сам ко мне полез! Я что ли виновата, что Алиса такого мерзавца и кобеля в дом к тебе притащила и замуж за него собралась?!

— Эвка! — снова рыкнул отец, раздался взвизг и голоса стихли, отрезанные закрывшейся за нашими спинами дверью. Обернувшись, я увидела Антона, который стоял привалившись спиной к двери, тяжело дышал, морщась и так же держась за ребра.

— Ща, Лись, дай секунду на отдышаться, а потом уже разборки чини, — попросил он, снова улыбаясь, словно был уверен, что ничего-то и не случилось такого. А я смотрела на него и чувствовала, что одновременно меня душит черная ярость и ледяное отчаяние.

— Отец сказал, что Нестеров покинул страну и не вернется, прятаться тут необходимости больше нет, — произнесла, отстраненно удивившись тому, как просел голос.

— Домой сваливаем, значит? — явно обрадовался Антон новости или же тому, как пошел разговор.

— Да, ты к себе, а я подыщу себе…

— Алис, не начинай, а! — повысил он голос. — Дай сначала объяснить, а потом уже …

— Объясняй, — развела я руками. — Хотя, вроде бы что тут неясного? Стоило нам расстаться всего на пол часа и ты уже обжимаешься с кем-то другим.

— Если ты смотрела внимательно, я сам к ней и пальцем не прикасался, разве что когда от себя руку ее убирал.

— Ну извини, что я всех мельчайших подробностей не рассмотрела. Была, мягко выражаясь, изумлена, — гнев переломил мои попытки обуздать его и сохранить лицо и я тоже повысила голос. — Хотя, хрен тебе, Крапива, а не извинения! Думаешь, мне не плевать, трогал ты эту Эвелину сам или позволял ей это делать?!

— Лись, не заводись! Ничего такого там не происходило!

— Ничего такого? То есть, у меня и отца обман зрения случился и вы не стояли там ближе некуда? Или она тебя силой на ту лужайку утащила? Под гипнозом? Без сознания?

— Не накручивай себя, Алиса. Ничего, говорю, не было и не случилось бы! Мне просто любопытно стало, во что это твоя сестрица взялась играть сходу и я ей подыграл. Чуть увлекся, признаю. Прости, дурака, — Антон смотрел открыто, извинялся искренне, но при этом так, словно был абсолютно уверен, что я его прощу непременно. — Иди ко мне, Лись.

И полной дурой почувствовала себя я. Такое горько-знакомое мне годами чувство. Снова и опять. И самое противное, что и шагнуть ему навстречу захотелось, и чтобы обнял и убедил. Заглушил обманной сладостью, опутал ею, как паутиной, вот только мне уже было прекрасно известно, что это временно. А потом снова и снова будет горько и больно, и с каждым разом всё только хуже, а паутина, наоборот, будет держать все крепче. Меня держать, не его. Но как же так, почему опять и так сразу? По-другому что, вообще не бывает?