Книга После развода. Бывшая любимая жена, страница 102 – Анна Томченко

Устинья неизвестно, доносит ребёнка или нет.

Это все только из-за меня, я был слишком суеверным для того, чтобы не брать в расчет свои грехи.

До больницы доехали быстро, и мне даже показалось, что я гнал как сумасшедший, тупо из-за того, чтобы больше не думать о том, кто в этом виноват и что с этим делать.

Устинья вышла из машины, я обошёл тачку, перехватил жену за руку, приобнял, посмотрел на палящее солнце.

— Она совсем не приходит в себя. Да? — Спросила Тина, уже стоя перед палатой реабилитации там, где под проводами и с этими датчиками лежала мама.

— У нас не было свидетельств того, что она приходила в себя, — сказала тихо медсестра и опустила голову. — Мы не оставляем её. У неё несколько сиделок, все это контролируется, замеряется пульс, давление. Каждый час мы стараемся отследить все изменения. Мы используем питание. Сами понимаете как это…

Устинье выдали больничный халат, мягкие бахилы, шапочку на волосы. И она, тихо зайдя в палату, присела на кресло рядом с койкой.

Я отвернулся от окна, которое было в боковой стене. Зажал ладонями глаза.

Мать была в плохом состоянии. Кожа потускневшая, посеревшая. Мать была настолько в плохом состоянии, что в какие-то особенно дерьмовые моменты, у меня появлялись мысли, что наш врач прав, и мы просто оттягиваем безнадёжное. Из-за того, что замок не щёлкнул, палата осталась приоткрытой, и я услышал мягкий голос.

— Мам, мамочка, — позвала Устиния.

И я резко обернулся.

Устинья склонилась к матери, поймала её за руку, прижала тыльную сторону ладони к губам.

— Мамочка, мам, пожалуйста, я же знаю, что ты меня слышишь, а если не слышишь, ты меня чувствуешь, мам?

Устинья всхлипнула и покачала головой, растирая слезы по руке матери.

— Мам пожалуйста, мы очень сильно тебя ждём, нам тебя так не хватает, тебя очень сильно не хватает твоему сыну, пожалуйста, мам. Я тебя умоляю, сделай рывок. Просто приди в себя, а Адам остальное поправит. Ты же знаешь, что он держит обещания. Мам, пожалуйста. Я тебя умоляю, мам.

У меня дрожали губы, позвоночник то и дело простреливало огненными разрядами, а каждая мышца как будто бы была насквозь нашпигована иглами.

Я стоял, трясся, сжимал до боли кулаки.

— Мам, он один не выберется. Мам, пожалуйста, пожалуйста. Мам, приди в себя. Я тебя очень прошу. Я тебя очень люблю, мам.

Устинья

Я не могла поверить, что мать лежала без чувств.

Я очень хотела её дозваться.

Я правда хотела, чтобы она открыла глаза и сказала:

— Деточка, ну что ты здесь убиваешься? Сейчас, сейчас маленько отдохну и приеду пирожки с капустой стряпать.

У меня была не та свекровь, про которую шутки шутят и анекдоты рассказывают. У меня была самая лучшая свекровь, и поэтому сейчас я не могла равнодушно смотреть на то, как она лежит и не реагирует ни на что. Поэтому я уговаривала, я просила её.

— Мам, вернись, пожалуйста. Мам, мам, приди в себя. Я тебя прошу. Мам, мне не справиться одной, пожалуйста.

Я не помню, сколько я времени провела в больничной палате.

Только когда сиделка зашла и попросила освободить палату, я поняла, что время уже близится к полудню.

Адом сидел на скамейке в коридоре, зажимал ладонями глаза.

— Ты не пойдёшь?

— Пойду. Но после четырех приеду.

Я вытерла дрожащей рукой лицо и, замявшись, спросила:

— У тебя сегодня дела?

— Да, дела есть, поэтому давай я тебя отвезу домой.