Книга После развода. Бывшая любимая жена, страница 35 – Анна Томченко

А мне вместо того, чтобы развенчать эту догадку, в голову ничего не пришло, кроме как злого и нервного вопроса.

— Мам, ты действительно считаешь, что я бы могла так поступить?

И вот это выжидательное молчание, которое повисло между мной и свекровью, оно оказалось хуже, чем самый острый меч.

— Усь, ты не подумай. Я ничего такого не говорю.

Я сделала шаг назад.

— Нет, мам, я не подумала. Не переживай. — Произнесла я, стараясь не выдать, как эти слова больно ранили.

Стараясь не показать насколько мне было неприятно что ли слышать такое от свекрови.

— Я, мам ничего не подумала. — Задавливая обиду, постаралась выровнять голос я. — Но если так, подумал Адам, так подумала ты. Кто знает? Может быть, у этого были какие-то основания?

— Усь, я не хотела. Усь. — Свекровь дёрнулась ко мне через стол и попыталась схватить за руку.

Но я сдерживая слезы, тихо шепнула:

— Ладно, я на работу поеду. Ключи на полке лежат новые.

Я разревелась в машине.

Я смогла отъехать буквально до конца дома и затормозив возле соседского палисадника, разревелась навзрыд.

Я ревела минут двадцать. Списывала все на то, что это чёртовы гормоны, что я просто сейчас неуравновешенная и вообще этот чёртов токсикоз. Все под одно короче.

Потом все-таки собралась с силами и поехала на работу. У меня сегодня была запись до двух часов дня, а потом я собиралась обратно в главную клинику для того, чтобы сесть и заняться административной работой. Я должна понимать, что я буду забирать и было бы неплохо, если бы конечно я все-таки определилась с юристом, который будет вести раздел имущества.

Первой клиенткой была Лукина. Она мотрела на меня с выжиданием, как будто бы ей требовались какие-то подробности.

— Внутреннюю сторону бёдер прорабатываем? — Меланхолично спросила я, намекая на то, что я не готова разговаривать на темы развода. И Лукина пошире развела ноги и кивнула.

— Прорабатываем.

Я покладисто кивнула.

Даже когда я вернулась в главную клинику, у меня мысли нормально не вставали в ряд. Управляющая мне объясняла все о проблемах работы, о наших клиентских базах. Я делала пометки себе в ежедневнике, стараясь ничего не упустить. Но вместе с тем осознавала, что я сегодня однозначно не работник. Но из упорства, из понимания того, что за меня это никто не сделает, я все равно просидела чуть ли не до восьми вечера за бумагами и ещё домой забрала себе документы. Хотелось какой-то конкретики.

Был номер Градова, но мне до сих пор так никто и не перезвонил. А из-за постоянных демаршей Адама у меня даже не было времени, чтобы обратиться к какому-либо другому юристу.

Когда я перешагнула через порог, поняла, что свекрови не было в квартире — обиделась и тоже уехала. Зайдя на кухню, увидела приготовленный борщ, а в духовке стояла шарлотка. Чтобы видимо не остыло. Я села на край стула, положила сумку и папку с бумагами на стол и тяжело вздохнула.

Мобильник разрывался уже третий раз от входящего вызова, но пока я поднималась, пока у меня руки были заняты, не до того было.

Вытащив телефон, я посмотрела на аватарку младшего сына и в непонимании нахмурилась.

— Привет, родной. — Выдала я тихо и выдохнула. Потянулась, щёлкнула кнопкой чайника.

— Мам, привет. Слушай, здесь какая-то непонятка с днём рождения происходит.

— Что такое? — Напряглась я.