Книга Измена. Ты не защитил меня, страница 26 – Энди Дорн

И я заслужил это.

Сижу на полу неизвестно сколько времени. За окном темнеет. Мартовские сумерки ползут по квартире, окрашивая все в серые тона. Встаю с трудом, затекли ноги. Иду на кухню, достаю из шкафа бутылку виски. Дорогой, шотландский. Покупал для особого случая. Какая ирония.

Не ищу стакан. Пью прямо из горлышка. Алкоголь обжигает горло, но не приносит облегчения. Боль внутри только усиливается.

Иду по квартире как призрак. В ванной комнате на полу валяются осколки моего телефона, Ксюша разбила его о стену. Поднимаю кусочки, режу палец об острый край. Капля крови падает на белую плитку. Смотрю на нее и думаю: а что если все кончить? Что если просто… исчезнуть? Как исчез наш сын. Как исчезла Ксюша из моей жизни.

Но нет. Я трус. Слишком большой трус, чтобы даже на это решиться.

Бутылка в руке становится легче. Сколько я уже выпил? Половину? Больше? Плевать. Хочется забыться, хочется, чтобы боль ушла хотя бы на время.

Вдруг замираю у двери спальни, где стоит детская кроватка. Какое издевательство. Ребенка у меня больше нет. Я убил его своим эгоизмом.

Подхожу к кроватке, провожу рукой по деревянной спинке с изображением спящих ангелочков. Внутри лежит крошечный матрасик, одеяльце с вышитыми мишками, подушка размером с мою ладонь. Постельное белье голубого цвета.

Сын. У меня должен был быть сын.

Делаю еще глоток виски. Алкоголь уже не жжет, во рту все онемело.

Рядом с комодом стоят коробки с детскими вещами. Помню, как Ксюша их покупала. Водила меня по магазинам, показывала крошечные боди, шапочки, носочки. Я тогда думал: зачем столько всего? Ребенок же маленький, много ли ему нужно? Но смотрел на ее светящиеся глаза и покупал все, что она хотела.

Открываю первую коробку. Руки дрожат, крышка падает на пол.

Сверху лежит боди белого цвета. Поднимаю его, разворачиваю. На груди надпись голубыми буквами: «Папин сын».

Папин сын.

Что-то ломается внутри меня. Я сжимаю крошечную вещицу в кулаке и рыдаю. Рыдаю как ребенок, как животное. Звуки, которые вырываются из моего горла, не похожи на человеческие.

Папин сын. А папа в это время трахал секретаршу.

Опускаюсь на пол прямо посреди комнаты, не выпуская боди из рук. Достаю из коробки другие вещи. Ползунки с принтом в виде машинок. Распашонка с вышитым мишкой. Крошечные носочки, которые можно надеть на большой палец.

Достаю из коробки плюшевого медведя. Коричневый, мягкий, с добрыми глазами-пуговицами. Помню, где его покупал. Магазин игрушек на Тверской. Принес его домой, а Ксюшка расплакалась от счастья. Поставила мишку на комод в спальне, каждый день гладила его по голове, будто живого.

«Это первая игрушка нашего сына, — сказала она тогда. — Он будет спать с ним, играть, брать с собой в детский сад.»

А теперь этот медведь никому не нужен. Как и все остальное в этой комнате.

Прижимаю мишку к груди и пью виски. Мягкий мех впитывает мои слезы.

Я убил своего сына. Не собственными руками, но убил. Если бы ответил на звонок Ксюши, если бы встретил ее у остановки, как обычно… Но я был занят. Виктория сидела у меня на коленях, расстегивала рубашку своими длинными ногтями, а телефон звонил и звонил.

«Не отвлекайся», — шептала она.

И я не отвлекся. Перевернул телефон экраном вниз и забыл о жене. О беременной жене, которая возвращалась домой одна в темноте.