Книга Измена. Ты не защитил меня, страница 30 – Энди Дорн

— Милый, я понимаю, тебе нужно время, чтобы осознать… — Она снова наклоняется ко мне, пытается поцеловать.

Я резко встаю, и она практически падает с моих колен, едва удерживаясь на каблуках.

— Убирайся! — кричу я. — Убирайся отсюда немедленно!

Виктория выпрямляется, поправляет платье. В ее глазах мелькает растерянность, но она быстро скрывает ее за привычной самоуверенностью.

— Макс, ты просто расстроен…

— Я сказал — убирайся! — Я хватаю ее за руку, тащу к двери. — И больше сюда не возвращайся! Ты уволена!

Открываю дверь, выталкиваю ее в коридор. Несколько сотрудников оборачиваются, слыша шум, но мне плевать.

Виктория стоит в дверном проеме, и теперь в ее глазах я вижу злость. Маска понимающей любовницы слетела, обнажив истинное лицо — хищное, расчетливое.

— Ты не можешь меня уволить, — говорит она тихо, но так, чтобы слышали только я. — У тебя нет оснований.

— Как это нет? — Я смотрю на нее с отвращением. — Ты занималась сексом с начальником в рабочее время, в служебном помещении. Этого достаточно?

Вика хмыкает и качает головой.

— Глупый мальчик, — она поправляет волосы, возвращая себе безупречный вид. — Ты же сам этого хотел. Ты сам меня соблазнял. У меня есть твои сообщения, твоя переписка. Попробуй меня уволить, и я подам в суд за принуждение к сексу и моральный ущерб. Думаешь, кому поверят? Бедной секретарше, которую домогался влиятельный начальник? Или тебе?

Она улыбается торжествующе, и я понимаю, что попался. Попался в ловушку собственной похоти и глупости.

— Кроме того, — продолжает Вика, наслаждаясь моей растерянностью, — кто сказал, что я хочу уходить? Мне здесь нравится. Хорошая зарплата, интересная работа… Да и надеюсь, ты еще образумишься. Поймешь, что я — единственная, кто тебе нужен.

Она оборачивается и идет к своему столу. В ее походке читается абсолютная уверенность в победе. Она знает, что я ничего не могу ей сделать. Знает, что заперла меня в клетку из моих же грехов.

Я захлопываю дверь кабинета и падаю в кресло. Руки трясутся от бессилия и ярости. Хочется что-то сломать, разбить, уничтожить. Но больше всего хочется убить в себе того ублюдка, который довел до этого.

Ксения

Дорога до родительского дома занимает шесть часов. Я сижу в автобусе, уткнувшись лицом в окно, и смотрю, как мелькают за стеклом поля, перелески, небольшие деревушки. Снег еще лежит местами, но уже чувствуется приближение весны. В другое время я бы радовалась этим переменам, а сейчас мне все равно. Будто внутри меня наступила вечная зима.

Автобус останавливается в каждом поселке, подбирает пассажиров. Рядом со мной садится пожилая женщина с большой сумкой, из которой торчат зеленые перья лука. Она несколько раз поглядывает на меня с участием, но ничего не говорит. Наверное, видит, что мне не до разговоров.

Телефон молчит. Я выключила его еще в Москве.

Чем ближе родной город, тем сильнее сжимается сердце. Как я им все объясню? Что скажу? Что муж меня предал, что ребенок мертв, что жизнь рухнула в один миг?

Автобус сворачивает на знакомую улицу. Вот магазин, где я покупала конфеты в детстве. Вот школа, где училась одиннадцать лет. Все такое знакомое и родное, но одновременно словно чужое. Я изменилась за эти дни. Стала другим человеком.

Остановка всего в двух кварталах от родительского дома. Я медленно иду по знакомым улицам, с сумкой на плече. Она кажется неподъемной, хотя вещей там совсем немного. Просто у меня не осталось сил.