Книга Измена. Ты не защитил меня, страница 46 – Энди Дорн

— Поздно! — с такой яростью, что голос срывается в хрип. — Слишком поздно! Наш сын мертв из-за тебя! Слышишь? Мертв!

Я хлопаю дверью с такой силой, что стены дрожат. Поворачиваю замок, накидываю цепочку. Прислоняюсь к двери спиной и медленно сползаю на пол.

Слезы, которые я сдерживала, прорываются наружу. Они льются потоками, горячие, соленые, бесконечные. Я плачу так сильно, что задыхаюсь, всхлипываю, как маленький ребенок.

За дверью слышу, как Максим еще что-то говорит, просит открыть, умоляет выслушать его. Потом его шаги удаляются.

А я сижу на полу и плачу. Плачу, потому что поняла страшную истину: я все еще его люблю. Несмотря ни на что, несмотря на предательство, на боль, на смерть нашего ребенка — я все еще его люблю.

И от этого мне еще больнее. От этой чудовищной несправедливости, от того, что сердце не может забыть того, кого разум давно отказался простить.

Я ненавижу его, потому что люблю. Ненавижу за то, что он заставляет меня чувствовать эту боль снова и снова. За то, что одного его вида достаточно, чтобы все мои защитные стены рухнули в одно мгновение.

Ненавижу за то, что он приехал. И ненавижу себя за то, что где-то в глубине души я этого ждала.

Я сижу на полу еще минут десять, пока слезы не высыхают, оставляя на щеках соленые дорожки. Встаю на дрожащих ногах, иду в ванную. В зеркале на меня смотрит призрак — бледное, осунувшееся лицо с красными от слез глазами.

Надо привести себя в порядок. Скоро приедет Денис. Обычная жизнь, нормальные люди, никаких воспоминаний. Именно это мне сейчас нужно.

Достаю из косметички тональный крем. Густо намазываю под глаза, пытаясь скрыть фиолетовые круги, которые стали моими постоянными спутниками. Добавляю румяна на бледные щеки. В зеркале отражается жалкая пародия на нормального человека, но хотя бы не так страшно.

Иду в комнату, открываю шкаф. Темно-синее платье, которое раньше сидело на мне как влитое, теперь висит мешком. Я потеряла килограммов десять, а может, и больше. Еда просто не лезет в горло.

Натягиваю платье, застегиваю сзади молнию. Ткань болтается на талии, плечи кажутся детскими в широких проймах. Подпоясываюсь ремнем потуже, чтобы хоть как-то замаскировать, что выгляжу как скелет, обтянутый кожей.

Накидываю на плечи пальто, проверяю, есть ли в сумочке кошелек и телефон.

Когда я выхожу из дома и запираю дверь, руки снова начинают дрожать. Встреча с Максимом выбила меня из колеи. Все мои попытки держаться, казаться нормальной, рухнули в одну секунду. Я снова чувствую себя разбитой, опустошенной.

Как я буду сидеть в ресторане, улыбаться, делать вид, что все хорошо? Как буду отвечать на вопросы о жизни, когда моя жизнь превратилась в руины?

Иду к воротам, оглядываясь по сторонам. А вдруг Максим где-то поблизости? Вдруг подойдет, снова начнет умолять о разговоре? Я не выдержу еще одной встречи с ним. Не сегодня.

Ровно в семь к дому подъезжает темно-синий Форд. Денис выходит из машины, и я невольно отмечаю, как хорошо он выглядит. Кожаная куртка сидит идеально, джинсы подчеркивают спортивную фигуру, на запястье поблескивают дорогие часы. По меркам нашего города — настоящий успех.

— Ксюш, привет! — он подходит, широко улыбаясь. — Ты потрясающе выглядишь.

Я знаю, что это ложь. Выгляжу я ужасно, и косметика не особо помогает. Но мне приятно слышать комплимент.