Книга Измена. Ты не защитил меня, страница 49 – Энди Дорн

— А ты как, планируешь остаться в столице после университета? — спрашивает Денис.

Кусок салата встает поперек горла. Я хватаюсь за стакан с водой, делаю большой глоток.

— Пока не знаю, — уклончиво отвечаю.

Как объяснить, что у меня вообще нет планов? Что я не знаю, вернусь ли в университет, найду ли в себе силы закончить учебу? Что каждый новый день для меня — подвиг, а думать о будущем страшно?

— Понимаю, — кивает Денис. — Столица — это возможности. Но знаешь, что я думаю? Большой город затягивает, но счастье не в размере зарплаты. Главное — найти свое место, создать что-то свое.

Он режет стейк, и в полной тишине слышен скрип ножа о тарелку. Звук заставляет меня вздрогнуть. Сразу всплывают воспоминания о той ночи — звуки шагов за спиной, грубый голос, падение на асфальт…

— Я думаю о доме, — продолжает Денис, не замечая моего состояния. — Хочу построить коттедж. Не эти панельные коробки, а что-то основательное. Кирпич, может быть, газобетон. С камином, большой кухней, гаражом на две машины. Тогда можно и о семье подумать.

И тут происходит то, чего я боялась больше всего.

— У тебя есть дети? — спрашивает Денис.

Этот вопрос как удар под дых, выбивает воздух из легких. Перед глазами плывет.

Вилка выскальзывает из дрожащих пальцев, падает на тарелку. Звон металла о фарфор кажется оглушительным, словно колокол, разрывающий тишину. Несколько посетителей за соседними столиками оборачиваются на звук.

— Нет, — шепчу я, глядя в тарелку. — Нет детей.

Он смотрит на меня с любопытством, и я понимаю, что веду себя странно. Нужно взять себя в руки, закончить этот разговор.

— То есть пока нет, — добавляю, стараясь улыбнуться. — Рано еще.

Денис кивает, кажется, удовлетворенный объяснением.

— Конечно, сначала нужно встать на ноги, определиться с работой. А потом уже думать о детях.

Остальная часть вечера проходит как в тумане. Я изо всех сил стараюсь казаться нормальной — улыбаюсь, когда Денис рассказывает смешные истории про клиентов, киваю, когда он жалуется на налоги и бюрократию. Смеюсь над его шутками, хотя они кажутся мне плоскими и неуместными.

Денис заказывает десерт — тирамису, которое в местном исполнении выглядит как кремовая масса с печеньем. Я отказываюсь, ссылаясь на отсутствие аппетита.

— Следишь за фигурой? — подмигивает он. — Хотя тебе это совсем не нужно. Ты и так худенькая.

Если бы он знал, что я похудела не из-за диеты, а потому что еда не лезет в горло вот уже три месяца. Что иногда я заставляю себя съесть хотя бы йогурт, чтобы не упасть в обморок.

Но внутри меня все сжимается в тугой, болезненный ком. Каждое слово Дениса о будущем, о планах, о семье как иголка, втыкающаяся прямо в сердце. Он живет, строит планы, мечтает. А я существую, пытаясь просто дожить до завтра.

Когда официант приносит счет, Денис галантно не дает мне даже взглянуть на сумму.

— Что ты, я приглашал, — машет он рукой, доставая кошелек.

В кожаном бумажнике мелькают кредитки, крупные купюры. Деньги у него явно есть. И машина хорошая, и одет дорого, и в ресторан привез не самый дешевый. По меркам нашего города — завидный жених.

Но почему я чувствую только пустоту? Почему его улыбка, его заботливость, его успешность не вызывают во мне ничего, кроме равнодушия?

Может быть, потому что я сломана? Может быть, способность любить, радоваться, мечтать умерла во мне вместе с сыном?