Книга Измена. Ты не защитил меня, страница 8 – Энди Дорн

Снова хватаю телефон. Пальцы дрожат так сильно, что едва попадаю по цифрам. Набираю службу экстренного реагирования, но тут же сбрасываю. Что я им скажу? Что за мной кто-то идет? Что у меня нет доказательств, кроме звука шагов?

— Пожалуйста, — шепчу я в пустоту, и слезы застилают глаза. — Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне…

И в этот момент меня грубо хватают за плечо.

Рука — большая, сильная, в грубой перчатке — впивается в мое плечо так, что я чувствую пальцы даже через толстую куртку. Меня разворачивает к мужчине, и я вижу его лицо в тусклом свете фонаря.

Он среднего роста, крепкого телосложения, лет сорока. Лицо грубое, небритое, с маленькими злыми глазками. На нем темная куртка, спортивные штаны, кроссовки. Обычная внешность, такого встретишь на любой улице, но в его взгляде есть что-то хищное, опасное.

— А ну-ка, красавица, — говорит он, и голос у него неприятный, хриплый, прокуренный. — Давай сюда сумочку. И телефон тоже давай.

Я стою как парализованная. Ноги не слушаются, язык не поворачивается. Кажется, что это происходит не со мной, а с кем-то другим. Как будто я смотрю фильм ужасов, где главная героиня попала в беду.

— Ты что, глухая? — мужчина встряхивает меня за плечо, и я вскрикиваю от боли. — Сумку давай, быстро!

— Нет, — говорю я, и собственный голос кажется мне чужим. — Пожалуйста, отпустите меня. Я беременна…

Он смеется, и смех этот звучит страшно в ночной тишине.

— А мне что, дети твои нужны? Мне деньги нужны. Давай сумку, и разойдемся по-хорошему.

Сумка… В ней документы, банковская карта, телефон, ключи от квартиры. Если я отдам ее, как я попаду домой?

— Пожалуйста, — пытаюсь я уговорить его. — Возьмите деньги, но оставьте документы. Мне нужны ключи, чтобы попасть домой…

Но он уже не слушает. Резким движением хватает ремешок моей сумки и дергает на себя. Я инстинктивно не отпускаю, ведь в сумке все самое важное.

— Отпусти! — рычит он и дергает сильнее.

Мы перетягиваем сумку, как канат. Ремешок врезается в мое плечо, причиняя острую боль. Я чувствую, как он вот-вот порвется.

— Помогите! — кричу я что есть силы. — Помогите! Грабят!

Голос срывается, эхо отражается от стен домов и замирает в пустоте. Окна в домах светятся, за ними живут люди, но никто не выходит, никто не смотрит из окон. Словно мой крик растворился в ночи, не достигнув ничьих ушей.

— Заткнись! — шипит грабитель. — Все равно никто не придет. Тут такое каждый день.

И в его словах есть страшная правда. Этот район, эти дворы… Здесь действительно могут не обратить внимания на чужую беду. Каждый сам за себя.

— Помогите! — кричу я еще громче, уже в отчаянии. — Люди, помогите! Пожалуйста!

Звуки моего голоса кажутся такими слабыми в огромной ночи. Они тонут в шуме ветра, в далеком гуле машин, в звуках чужой жизни за окнами. Кто услышит? Кто придет?

— Максим! — кричу я в никуда, хотя понимаю, что это бессмысленно. — Максим, где ты⁈

Горячие слезы текут по щекам. Я чувствую их соленый вкус на губах, они смешиваются с каплями февральского дождя, который начинает моросить.

Грабитель дергает сумку еще раз, с такой силой, что я теряю равновесие. Ноги скользят по мокрому асфальту, и я пытаюсь удержаться, но беременность делает меня неуклюжей. Тело не слушается, центр тяжести смещен.

— Отдай уже! — злится он. — Что ты как дура вцепилась?