Книга Пле(мя)нница, страница 97 – Ая Сашина

— У нас — да. А у тебя?

— И у меня — да, — едва дыша, отвечаю я.

— Да ты что? — она с грохотом опускает ложку на столешницу. — Может, тогда подробнее расскажешь, когда это встречаться с собственным дядей стало нормой?

Ноги подкашиваются. Прижимаюсь боком к стене. Знает… Она знает…

— Как ты узнала? — чувствую, как кровь отхлынула от лица. Наверное, впервые в жизни я не краснею, а белею от сильных эмоций.

— Дядя твой ненаглядный вчера ко мне в гости приезжал. Просил, правда, не говорить тебе об этом, но я не собираюсь тебе врать. Не врала прежде никогда, не буду и сейчас. В отличие от некоторых, — делает упор на последнее слово, наверняка, имея в виду Субботина.

Мысли в голове мечутся. Зачем Егор сюда поехал? Почему не рассказал? Чего он хотел этим добиться? Думал, что я так и не решусь рассказать маме?

— Что он тебе сказал? — не своим голосом спрашиваю я. Поступок Егора путает все мои планы. Я ведь сначала хотела рассказать маме, как сильно полюбила одного человека, какой он замечательный, необыкновенный, как он заботится обо мне. И только потом собиралась назвать имя этого человека. А мама, оказывается, имя уже знает. Разве станет она сейчас слушать мою историю о великой силе любви, разрушающей все преграды?

— Правду сказал. Ужасную правду, от которой волосы на голове до сих пор дыбом встают, — мама отходит от плиты и достает с полки успокоительные капли. Замечаю, как дрожат её руки.

Понимание того, как я разочаровала маму, причиняет сильнейшую боль. Мама… Единственная. Самая лучшая. Человек, который всегда меня поддерживал, защищал, оберегал. В конце концов мама подарила мне жизнь. Разве имела я право подвергнуть её такому испытанию?

— И я ведь до этой минуты не верила до конца в то, что сказал Егор. Убеждала себя, что ты не могла бы так сделать, что я тебя не так воспитывала, что ты у меня умница.

На глаза набегают слезы. Елена Федоровна, когда отчитывала меня, даже матерные слова использовала, но, признаюсь, было не так больно, как сейчас.

— Прости, — прижимаю пальцы к переносице, пытаясь удержать слезы.

— Простить? — мама выпивает капли. — Прощу, если ты сейчас же пообещаешь мне, что больше не будешь с ним… общаться.

Ну, вот… То, чего я боялась больше всего, случилось. Мама поставила меня перед выбором.

— Мам, я люблю Егора, — пытаюсь достучаться до неё.

— Господи, — всплескивает она руками, — избавь меня от этого, не могу это слышать.

Замолкаю. Вижу, как убивают маму мои признания в запретной любви. Но совсем закрыть эту тему, конечно, не могу. Буду бороться до конца.

— А если я не могу оставить Егора? — это чистая правда. Как я не представляю своей жизни без мамы, так не представляю и без Субботина.

Мама снова взывает к Господу, умоляя образумить меня. В её глазах стоят слезы. Я не могу сдержать собственных слез. Они тихо катятся по щекам.

— Не можешь? Здесь неуместно это слово. Ты должна! И ещё я хочу, чтобы ты вернулась жить домой. Хватит с нас большого города.

Качаю отрицательно головой. Нет. Я не смогу уже здесь. Этот маленький городок задушит меня.

— Я не вернусь.

— И не оставишь его? — мама прижимает руку к сердцу. На её лице ужас.

— Не оставлю, — выдавливаю из себя, ощущая, как всё тело начинает вибрировать от напряжения.

— Значит, он для тебя важнее, чем я, чем Настя?