Книга Внутри, страница 137 – Катрин Корр

— Даже не думай винить себя в том, что у Богдана поехала крыша. Ты в этом не виновата. Думаешь, ты единственная, кто лишилась девственности, даже не переспав с парнем? Таких девушек сотни тысяч! И что, разве эти парни с длинными пальцами сходят потом с ума? Зацикливаются на девушке, преследуют её, нападают и похищают?

— Я не говорю обо всех подобных случаях. Я говорю о своем. Просто…

— Адель! — вздыхает Настя.

— Просто нельзя так относиться к человеку, который ещё вчера был для кого-то сыном, а для кого-то — лучшим другом! Он совершил большую ошибку и готов понести наказание. Так зачем же отворачиваться от него? Не логичнее и правильнее ли помочь ему пережить этот непростой период?

— Ты говоришь, как Архип.

— Я говорю, как чувствую и вижу эту ситуацию сама.

— Я понимаю, — говорит Настя терпеливо.

— А по-моему, нет.

— Я понимаю, — настаивает она. — Он сын своих родителей, кому-то друг, кому-то брат и так далее. Но ты хоть можешь себе представить, что твои родители пережили из-за него? О чем они думали, когда никто не знал, где ты? Да, вполне возможно, что ваша хромая интимная связь могла стать провокатором, но это не значит, что ты виновата, а Богдан стал жертвой обстоятельств. Это он выбрал этот путь, а не ты его к нему подтолкнула. Отвергнутые мужчины не имеют никакого права преследовать, запугивать и применять физическое насилие по отношению к женщинам! Я уверена, ты сейчас думала и говорила бы иначе, если бы помнила о том, что он сделал.

— Может быть, — говорю, опустив голову. — А может, я не помню этого для того, чтобы вы все задумались, правильно ли вы поступаете, осуждая Богдана и отворачиваясь от него. Все совершают ошибки.

— Но не такие. Если бы ты хоть на секунду почувствовала то, что пережили все мы, глядя на спящую тебя и не зная, когда ты очнешься и очнешься ли вообще, тогда бы ты точно говорила и думала иначе. Почему ты вообще об этом думаешь?

— Потому что разрушилась крепкая дружба. Кажется, Архип — единственный, кто поддерживает связь с Богданом. Аверьян и слышать о нем ничего не хочет.

— Ну, это неудивительно. Сколько бы раз я ни приезжала навестить тебя, он всегда был рядом с тобой. Ника была этому рада. Говорила, что удивлена, но счастлива, ведь очень боялась, что вы не сможете поладить. Мол, время упущено, вы оба взрослые и всё такое. Но вы смогли подружиться и наладить братско-сестринские отношения. Ему наверняка понадобится много времени, чтобы более-менее нормально относиться к Богдану.

Молча таращусь в тарелку, и Настя усмехается.

— Молчишь, — комментирует. — А раньше бы возмутилась.

— Чему? — Мой взгляд распахивается.

— Тебе не нравилось, когда вас называли братом и сестрой. Тебя это раздражало, — добавляет она и уводит в сторону хитрый взгляд.

— Мне это и сейчас не особо нравится, потому что я его совсем не знаю. Там, где Аверьян, у меня темнота, пустота и тишина. Я его совсем не помню, хотя мы вроде бы и правда подружились. Он сам так сказал, и родители неустанно повторяют.

Настя смотрит на меня с подозрительной улыбкой и чешет нос.

— Ты хочешь мне что-то сказать?

— Ох! — округляет она глаза. — Если бы я знала, что сказать, то уже давно бы это сделала.

— Что это значит?

— Ничего.

— Ты что-то знаешь? — смотрю на нее упрямо.

Она снова чешет нос и говорит: