Книга Собственность Дьявола. Право на семью, страница 41 – Елена Николаева

— Не знаю… — сиплю я, отслеживая, как тяжелая слеза, оторвавшись от ресниц, разбивается о мраморную плиту. За ней поспешно слетает вторая, образовывая на поверхности отполированного камня прозрачную кляксу. Я снова молча реву…

— Что «не знаешь»? — интересуется Мила, глядя на мой профиль.

— Не знаю! — выкрикиваю, устремляя на неё затравленный бегающий взгляд. — Ничего не знаю, Мила, ничего. Всё слишком сложно. Папа даже меня не обнял. Я всё понимаю, но как оказалось, я к такому исходу совсем не готова.

— Эй, ты чего? Машка, всё же хорошо. Всё нормально. Исаев отпустил Виктора Александровича пожить у меня. За это время ты с папой сблизишься. Правда, твой муж просил каждый день отчитываться по поводу его самочувствия. Очень просил. Как за родного отца…

— Как за родного, говоришь? — сглатываю, не веря своим ушам. — Просил??? Серьёзно? Даже так? Не приказывал? Да это что-то из ряда вон выходящее… — нервно хмыкаю я.

— Мне кажется, проблема не в папе и не в его памяти. Проблема в тебе. В твоём отношении к бывшему мужу. Поэтому ты нервничаешь. Ты не рассчитывала на встречу с ним. Но судьба распорядилась иначе. Ничего просто так в наших жизнях не происходит, подруга. Это должно было случиться. Об этом ты не думала? Вы должны встретиться, — спокойно заявляет Миланка, ввергая меня в шок.

— Зачем? Ты мне чего-то не договариваешь? Чего? Как он тебя отпустил? Как ты объяснила моё странное поведение? Мне пришлось удрать. Что тебе сказал Руслан?

— Поверь мне, ему сейчас не до нас с твоим отцом. И не до моей нервной подруги, у которой в больнице находится при смерти мать… — вздыхает Мила.

— Мать? При смерти? — ошарашено округляю глаза.

— А как я по-твоему должна была объяснить твой нелепый поступок? — разводит она руками. — Земля пухом твоей мамочке. Надежда Романовна давно умерла. А вот у Исаева, походу, какие-то проблемы с той беременной девицей.

— Девицей? Разве она ему не жена? Она бежала к моей машине, словно её должны были сжечь на костре.

— Она не жена, — сухо выдаёт подруга, приступая задумчиво жевать губу.

— Откуда ты знаешь? — схватив Милану за плечи, прожигаю пытливым взглядом её отрешённое лицо.

Молчит. Мне приходится встряхнуть подругу, чтобы получить невнятный ответ.

— Она — суррогатная мать.

— Что?

* * *

— Что слышала. Она ему не жена. Всего лишь контейнер для его ребёнка. КОН-ТЕЙ-НЕР, Маша, — повторяет Мила по слогам, а я словно погружаюсь под ледяную воду. Задыхаюсь. Глаза застилает тёмная, непроглядная пелена. Пол под ногами становится шатким. И я сползаю куда-то вниз. Будто в пропасть. Или оседаю на пол. Не осознаю, что делаю. Когда в груди начинает жечь и возобновляться трепыхание сердца, улавливаю неразборчивые голоса.

— Маша! Машка, твою мать! Господи, господи, очнись!

Щеки обжигает хлестким огнём. То слева вспыхивает. То справа. Пробую открыть веки, но они слишком тяжёлые. Словно свинцом налились. В голове, набитой ватой, витают приглушённые звуки.

— Что с ней? — кажется, я слышу голос Томы. Где-то далеко-далеко… На задворках сознания. Но с каждой новой секундой он нарастает и с болью ввинчивается в уши. — Милана? Что произошло?

— Мы разговаривали. Она «уплыла». Осела на пол без чувств.

— Иди, мужа позови. Живо!

— Н-не надо… мужа… Всё… нормально, — едва шевелю языком, приходя в сознание. К губам прикасается холодный стакан с водой.