Книга Я буду первым, страница 106 – Натали Лав

— Блюй на пол. Вытрут, — командует мне мужской голос.

Меня выворачивает какой-то слизью. Я открываю глаза и вижу Платона, который придерживает меня. Мысли ленивые и неповоротливые ворочаются в голове. Понемногу начинаю ощущать собственное тело, которое болит. Всё, от пяток до макушки. Особенно сильно болит в области живота. Рука тянется туда на инстинктах, но Платон перехватывает её.

— Э. нет. Так делать не надо.

Я затихаю на краю больничной койки, а он салфеткой вытирает мне губы. Как маленькой. Потом протирает лицо.

Тут меня и сносит паника. Что с моим ребенком? Силюсь произнести вопрос, но и язык меня не очень хорошо слушается.

Все же мне удается выдавить из себя:

— Дочка?

Мужчина напротив напрягается.

— Лен, ты только не нервничай. Тебя прокесарили.

Поэтому так болит живот? Но… Ужас сжимает сердце, холодом бежит вдоль позвоночника.

— У меня ведь 31 неделя только. Что с моей дочерью?! — шепчу так, словно кричу на всю палату.

— Жива она. Жива! — Платон мгновенно считывает мое состояние и не дожидается следующих вопросов, — В кувезе она. Не бойся. Врачи ей обязательно помогут.

Что он глупости говорит? Как можно не бояться? Она же наверняка крохотная совсем. И мало ли какие осложнения…

Говорить тяжело. Но он меня и так понимает.

— Не нагнетай. Это же наша дочь. Она справится. Мы в хорошей клинике. Ей проводят необходимое лечение. Нужно будет привезем еще спецов. Оборудование. Лекарство. Всё будет, что нужно.

— Увидеть хочу, — шепчу, понимая, что рада, что он здесь, рядом.

— Нет, — мне кажется, я вижу, как он отрицательно машет головой, хотя глаза я закрыла. Они сами закрылись. Сил нет, — Нельзя. Ты после операции. Врач разрешит вставать, сходим вместе.

Помолчав какое-то время добавляет:

— Она красивая.

Что в его голосе? Нежность? Странно так. Мне казалось, что Платон и нежность несовместимы.

— Им документы твои нужны… добавляет он, имея в виду персонал клиники.

— В машине должны быть. Паспорт и страховка.

Стоп. А как меня оперировали без документов?

— Платон, ты, что, документы не нашел?

— Я их и не искал. Не до того мне было.

— А как же тогда?

— Деньги, Лен.

Возвращаются воспоминания, как все случилось.

— Я тонула. Ты меня вытащил?

Я делаю над собой усилие и открываю глаза, внимательно изучая идеальное мужское лицо.

Он серьезно смотрит на меня:

— Ты от меня не отделаешься. Даже не мечтай.

— А я думала, ты меня еще притопишь. Чтобы не мучилась.

— Твое счастье, что ты — больная. А то бы я тебя выпорол за то, что ерунду говоришь, — вот теперь знакомая кривоватая усмешка танцует на его губах, — Я позову кого-нибудь, чтобы убрали.

Он нажимает какую-то кнопку, появляется сотрудница клиники, которая вытирает пол.

Мне нужно еще многое узнать, но у организма нет на это резервов. Глаза снова закрываются.

Я успеваю лишь пробормотать:

— Мама?

— Знает. Они с Давлатовым летят сюда.

После этого, несмотря на тошноту, я снова проваливаюсь в небытие.

В следующий раз в себя меня приводит испанская речь. В палате мужчина и женщина в белых халатах. Врачи. Они обсуждают мое состояние. Заметив, что я очнулась, начинают сыпать вопросами. Отвечаю.

В свою очередь спрашиваю, когда мне можно будет встать. Очень хочу увидеть дочь и понять, что она на самом деле существует.

— Сегодня лучше этого не делать. Завтра после осмотра, — отвечает мне мужчина.