Книга Я буду первым, страница 70 – Натали Лав

Миллионы людей живут без любви. И прекрасно себя чувствуют.

Проживу и я.

Может быть, я просто оглушена его жестокостью по отношению ко мне. Не знаю.

Связаться с Платоном не пытаюсь. Узнать о нем тоже.

Еще постоянно под ногами путается Тахаев. Цветы, конфеты, кофе, встречи у университета, ожидания у подъезда. Сначала я мило улыбаюсь, потом просто его посылаю. Мне не до него. Мне бы себя в кучу собрать.

Я выполняю ежедневно набор определенных функций. И всё. Как робот.

Странное состояние. Мне самой не нравится.

Первый толчок к возвращению в реальность дает задержка. День, второй, третий… Неделя… Восьмой, девятый…

Дальше тест. Разглядываю две розовые полоски и осознаю — не пронесло.

Звонок в дверь застает меня с бумажкой в руке. Так я и открываю дверь, находясь в прострации.

На пороге — мама. Глаза сузились, ноздри раздуваются.

— Никуда не уйду! — заявляет сразу, потом замечает тест у меня в руке, разглядывает кусок бумаги и слишком спокойно спрашивает — Это от него?

— Угу.

— Какой срок?

— Где-то пять недель.

Она закрывает за собой дверь на замок. Раздевается, разувается, уводит меня на кухню, отбирает тест, выбрасывает в мусорное ведро. Я молчу и смотрю в окно. Она молчит и ставит чай. Затем разливает готовый напиток по чашкам, садится напротив и просит:

— Расскажи, что случилось между вами в последний раз. Ты сама на себя не похожа, Лена. С этими страданиями пора заканчивать. Нельзя изменить только смерть. Все остальное — можно. И ребенок — не проблема. Я всегда с тобой. Ты же знаешь?

Киваю. Знаю. Она не предаст.

— Тогда просто расскажи. И я помогу.

— Я поехала на бой. Пашка вернулся. И я хотела… Хотела стать такой, как прежде. До Платона. Я смотрела на ринг. И не сразу заметила, что охранников нет. А когда заметила, решила уйти. Только Платон ждал меня в соседней комнате. Я… Он… Мама, я не знаю, что меня заставляет быть с ним. Это какое-то наваждение. Я схожу с ума. И возвращает мне рассудок очередной его мерзкий поступок. И в этот раз… Мы даже защитой не воспользовались. А после он сказал, что все снято. И выложит видео в интернет. Я залепила ему пощечину. Он ушел. А теперь — вот… — я судорожно вздыхаю, не зная, как объяснить собственную глупость, потому что объяснения у меня нет.

Она внимательно слушает, не пытается судить и комментировать. Она пытается понять. Меня. И Платона тоже. Потому что то, что происходит — это ненормально. Это проблема нас обоих. И уже не только нас.

— Тебе надо с ним поговорить. Приезжал Игорь. Спрашивал, знаю ли я, что случилось. Платон пьет уже больше месяца, никого к себе не пускает. Он ведь ничего не выложил?

— Нет.

— Надо всё выяснить. Если у него такие игры, то их пора заканчивать. Но Лена, тогда бы он вел себя по-другому.

— Я не знаю, мама. Я его совсем не понимаю.

— Потому что ты даже не пыталась с ним разговаривать. Да и он тоже.

— Что мне — ехать к нему и торчать под дверью? Еще и радостной новостью ошарашить?

Она усмехается:

— Нет, Лен. Не надо. Я боюсь, ты его так обрадуешь что оставишь своего ребенка без отца. Пусть сначала из Забодунска вернется.

Я тоже хмыкаю.

— Забодунска… Слово-то какое. Слушай, а если он из него как раз перед родами вернется?

Она жмет плечами:

— И ничего страшного. Прямо в родзале вас и распишут.

— Мама!

— К врачу надо записаться. Надеюсь, ты не собираешься делать глупости?