Книга Я буду первым, страница 72 – Натали Лав

Значит, не судьба.

Слышу, как Платон уходит. Буквально кожей чувствую, как он удаляется. Ну и черт с ним.

Надо добиться, чтобы мне освободили руки. Потом добраться до пистолета. И перестрелять их.

Или умереть самой.

Задыхаюсь от противного мужского запаха немытого тела, но, старательно подавляя приступ тошноты, выдыхаю в смуглую шею:

— Развяжешь? А то веревки кожу натерли. Больно.

Теперь вот поднимаю на него глаза. Я знаю, что он видит. Доверчивый, испуганный взгляд. Разве может быть опасна такая, как я?

Он смотрит испытующе.

— А ты будешь послушной? Ахмед может быть щедрым. И добрым.

О да! Таких смирных, как я, ты не встречал. Только развяжи. Самый эффективный удар сейчас — это пальцами в глаза.

Я не успеваю ответить. Меня выдергивают из рук Ахмеда. Над ухом раздается:

— Я передумал. Деньги оставь себе.

Я не успеваю понять, что происходит, потому что Платон уже снова запихивает меня в свой автомобиль.

— Э-э-э. Так дела не делаются, дарагой! — восклицает Ахмед и, выхватив оружие, целится в Платона. Тот прыгает за руль и срывается с места. Джипы — за нами. Я отчетливо слышу звуки выстрелов.

И понимаю, что не время для выяснения отношений, но не могу промолчать.

— Надеюсь, ты доволен? Нас сейчас убьют из-за тебя! Ты ведь не думаешь, что у них травматы?

Он не отвлекается от дороги и никак не реагирует на мой выпад.

Его машина лучше. Да и водит он… Не даром стриттрейсер. Джипы отстают, а потом вовсе теряются.

Меня тошнит. Перед глазами темнеет. Пища подкатывает к горлу.

— Останови машину! — требую я.

Не знаю, почему, но он останавливается. Я вываливаюсь прямо на обочину, на колени на грязный снег и меня рвет. Долго, до конвульсий а желудке.

А вот теперь весь кошмар произошедшего наваливается на меня. Тело охватывает слабость.

Но самое поразительное, что я слышу сочувствующий голос Платона:

— Лен, что с тобой?

Я редко ругаюсь матом, но сейчас у меня нет других слов:

— Пиздец просто! И ты еще спрашиваешь?

Я сижу на коленях на снегу, передо мной лужа из содержимого моего желудка, которое воняет вовсе не розами, нас едва не застрелили, а он спрашивает, что со мной.

Но так и быть — отвечу.

— Я беременна, — и если у него есть какие-то сомнения по этому поводу, уничтожаю их на корню, — От тебя. Потому что больше ни с кем не спала!

Мне многое, что хочется ему сказать, но вместо этого начинаю рыдать в голос. С завываниями. Я так никогда не плакала. Это истерика.

Платон некоторое время стоит как истукан. Потом отмирает.

Он поднимает меня со снега, пару раз слегка встряхивает, но я продолжаю плакать. Он наконец-то развязывает мне руки, вытирает щеки от слез своими ладонями, что- то говорит. Но это не помогает. Потом сажает на пассажирское сиденье, сует бутылку с водой. Я пробую отхлебнуть, давлюсь, начинаю кашлять. А затем икать. Затихаю нескоро. Глаза слипаются. И меня вырубает. Я даже не знаю, что он сделает со мной дальше. Но, горестно вздохнув во сне, продолжаю спать.

Глава 13

Платон

Лена спит на пассажирском сиденье. А я словно очнулся. Протрезвел, что ли? И сейчас до меня начинают доходить масштабы катастрофы, которую я сам сотворил.

Что теперь делать? Надо ее домой отвезти. Может, ее уже ищут. Тогда дадут ли мне с ней поговорить? Вряд ли… И захочет ли она сама?

Поэтому везу ее в дом. Там на первом этаже закончили ремонт. Аккуратно достаю из автомобиля, стараясь не разбудить. Она что-то недовольно бормочет во сне. Но не просыпается. Куда ее нести? К себе в комнату? Там пустые бутылки, грязное белье, кавардак. Несу в гостевую спальню. Сначала кладу на диван. Одежда в грязи и сырая. Мне удается снять ее, не разбудив Лену. Ладонь замирает у нее на животе. Ребенок… Наш с ней малыш… Сын. Или дочка.