Книга Без памяти во лжи, страница 23 – Настя Петухова

Он чертовски красив. Самый красивый мужчина здесь, и я ненавижу себя за то, что даже сейчас, после всего произошедшего, замечаю это... как свет падает на его острые скулы, как тень подчёркивает линию его челюсти.

Я испытываю почти физическую боль, слабость, что тянет меня к нему, несмотря на всё.

Муж замечает меня, едва я приближаюсь, и небрежно машет рукой. Однако эта небрежность обладает силой, которая не терпит возражений.

Арес ведёт себя как ни в чём не бывало. Будто не он только что шептался с Веро́никой в углу, будто не её рука лежала на его плече, и не её губы касались края его уха всего несколько минут назад...

Делаю шаг к нему, и он тут же притягивает меня к себе — резко, по-хозяйски, словно я его собственность, которую нужно предъявить миру. Его рука ложится на мою талию, пальцы сжимают чуть сильнее, чем нужно, впиваясь в кожу через ткань платья. Он наклоняется, и его пухлые губы касаются моего лба — горячие, мягкие, но в этом прикосновении нет ни капли нежности.

Это метка, холодная и расчётливая, демонстрация для всех вокруг: она моя.

Я ощущаю запах его одеколона — терпкий, с нотами перца и чего-то резкого, что бьёт в ноздри. Он кружит голову и только усиливает моё напряжение.

Оглядываю толпу, пытаясь отвлечься.

Женщины вокруг не сводят с него глаз. Их жадные и голодные взгляды скользят по его фигуре. Они поправляют волосы, наклоняются чуть ближе, когда проходят мимо; улыбаются так, будто готовы бросить всё ради одного его слова.

Каждая из них мечтает оказаться на моём месте.

Они видят в нём короля, бога этого вечера, и мне даже кажется, что я слышу их мысли: как ей повезло, какая она счастливица! Но они не видят того, что вижу я. Или видят, но притворяются слепыми, потому что им это удобно.

В его прикосновениях нет любви — нет того тепла, что должно быть между мужем и женой. Это власть, холодная и расчётливая, как каждый его шаг.

Веро́ника была права — я для него никто. Просто собственность, вещь, которую он держит при себе, пока она ему нужна, пока он не решит, что с ней делать дальше или как избавиться...

— Улыбайся, — шепчет на ухо. Его дыхание касается моей кожи, горячее, с лёгким запахом виски. Оно вызывает мурашки, но не от удовольствия — от напряжения, что натягивает мои нервы, как струны. — Все смотрят, Селена.

Непроизвольно я повинуюсь и растягиваю губы в улыбке, чувствуя, как она тянет кожу... как фальшь этой маски давит на меня.

Внутри всё кричит, буквально рвётся наружу:

Если я настоящая Селена, то получается, такой была моя жизнь?

Стоять здесь, бесправной куклой в руках этого монстра, притворяться счастливой, пока он одной рукой обнимает меня, а другой гладит свою любовницу?!

Я смотрю на него и вдруг понимаю, что не хочу всего этого. Не хочу быть частью его мира, его игры, его лжи.

Не хочу быть той, кем он меня считает — трофеем, тенью, пустой оболочкой без души и сердца. Потому что я живая! У меня есть эмоции, есть сердце, есть гордость, в конце концов!

— Тебе весело? — спрашиваю тихо, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя всё дрожит от смеси гнева и боли.

Он переводит на меня взгляд, слегка прищурившись. В его серых глазах мелькает тень раздражения — острая, как лезвие. Муж явно недоволен моим вопросом или же тем, что я вообще посмела открыть рот в присутствии других людей.