Книга Сопротивляться бессмысленно, страница 27 – Юлия Резник

Меня передергивает от отвращения. Телефон выскальзывает из влажной ладони.

— Не дождешься. Больше мне не звони!

Кажется, он начинает мне угрожать, но я его не слушаю. Отбиваю звонок, трясущимися руками отправляю все же в блок неизвестный номер и прислоняюсь лбом к прохладному стеклу, отчего немного проясняется в голове, но лучше не становится. Наоборот — чувство тревоги разрастается с каждой секундой, вплетаясь в гул улицы и беспокойное биение сердца. Мне даже на секунду кажется, что, может, и правда будет лучше вернуться к прежней жизни. Безопасней и понятней — так точно. Но тут вновь оживает телефон. Я вздрагиваю так сильно, что ударяюсь виском об оконную раму. Сердце проваливается куда-то вниз. Я смотрю на экран, боясь увидеть снова неизвестный номер. Но это мама. Неуверенно провожу пальцем по дисплею, принимая вызов.

— Ну, что, Саби, есть какие-то новости? — Голос мамы звучит глухо и обречённо. Она явно плакала.

— Нет, мам. Я бы сразу тебе позвонила. Но раз Лёша обещал помочь, уверена, все будет нормально. — Я произношу это больше для себя, чем для неё.

— Господи, ну зачем я ему рассказала? Я же знала, каким он может быть! Просто не подумала… Ты только держись, доченька.

— Мам, пожалуйста, успокойся. Всё будет хорошо. Папа не дурак, он же понимает последствия. Да и Леша ему не позволит наломать дров, — повторяю я, заставляя сама себя поверить.

— Леша, Леша… только и слышу! А ты уверена, что ему можно доверять? Он же мент! — Голос мамы становится ещё тише.

— И что?

— Может, он с ними как раз заодно! Им показатели нужны, понимаешь? А тут такой подарок — сам идет в руки, считай.

— Перестань, мам. Он не такой.

— Ты про своего Ивана тоже так говорила! Нужно было сразу тебя от него забирать. А я… — мама начинает тихонько всхлипывать. Моя сильная мама!

— Мама! Ты ничего не могла сделать. Я бы все равно поступила по-своему. Давай, мам, бери себя в руки. Лизка, наверное, волнуется.

— Да она знать ничего не знает! — фыркает мать. — Ушилась к подружке.

— Вот и славно. Ей это зачем? Пусть наверстывает. И с подружками, и вообще. Я позвоню, если что-то узнаю. Люблю тебя.

— Я тебя тоже, моя хорошая. Я тебя тоже…

Звонок завершается, но тяжесть в груди не проходит. В голове снова звучат слова Тегляева — о том, что ему ничего не будет, что он может делать со мной что угодно. Сжимаю кулаки так, что ногти больно в ладонь врезаются. Нет, не может. Он больше не имеет надо мной власти. Я бы, даже если бы захотела к нему вернуться, теперь не смогла бы. Потому что узнала другое… Другого мужчину, поцелуи, реакции — такими, как они есть, когда ты в руках симпатичного молодого самца, от близости которого тебя колотит.

Включаю телефон и вижу уведомление от Лёши:

«Нашёл отца. Всё в порядке, еду с ним обратно».

От облегчения по лицу катятся слёзы, и я впервые за этот день позволяю себе расслабиться.

Через полчаса в наружной двери поворачивается ключ. Я вскакиваю и несусь к двери. Стыд и тревога переплетаются в болезненный клубок в груди, а сердце колотится так, словно я совершила непоправимое. Мне страшно увидеть разочарование в папиных усталых глазах. Я просто не знаю, как с этим справиться.

Отец входит первым, чуть сутулясь и глядя на меня так, будто это он в чем-то виноват.

— Папа, — шепчу я, делая шаг навстречу, и тут же останавливаюсь, боясь коснуться его. — Прости…