Книга Отец на час. Работает спецназ, страница 116 – Лина Коваль

- Домой, Маш, - тихо говорю, киваю на дверь и дальше разбираюсь с палаткой.

- Но почему, пап?... - она нервничает.

Началось.

- Не почему… Просто - домой. Отставить разговорчики. Никуда не пойдешь. Ты время видела?

- Я тебе что, новобранцы твои? - ставит руки на пояс.

Итить, деловая!...

У кого только научилась?...

- Домой.

- Так я же с ночевкой. Мама разрешила, - чуть мягче повторяет.

- А я - нет!...

- И папа разрешил, - ставит мне в претензию.

Побединский, блядь.

Детей раз в год видит и то по праздникам, но с барского плеча все «разрешает», а нашей манипуляторше только это и надо. А ведь тут как с конфетами в ее детстве не получится… Потому что такие «конфетки», как ночевки без родителей, да ещё и с ребятами постарше могут быть ой какими горькими.

- Молодец-огурец у тебя папа, Маш. А я не молодец - я не разрешаю.

Молчит.

Злится и молчит.

А я каждый раз жду: что-нибудь в духе «он мне родной, а ты нет» ляпнет. Когда-нибудь, наверное, таки додумается. Обидно будет, но по хрен.

Переживу.

Переживем.

Моя дочь с ночевками по поселку бегать не будет. И старшая не бегала. Вон какая умница-раскрасавица выросла. Замуж недавно вышла. На свадьбе чуть не прослезился, а со дня на день вообще дедом стану.

- Пап….

- Маш, тебе всего одиннадцать.

- Мне уже ОДИННАДЦАТЬ, папа! - разводит руками и произносит раздуто. - Я уже подросток!... - шмыгает носом.

- Ты ещё не подросток.

- Подросток, папа!... Я читала. Всемирная Организация Здоровья говорит, что подросток - это уже с десяти лет, - вытягивает губы уточкой.

- Всемирная Организация Здоровья может первоклассникам водительские права раздавать. Мне это фиолетово, мы здесь своих детей сами вырастим. По старинке. Без их абракадабры. Подростковый возраст начинается с тринадцати лет. И тогда мой ответ не изменится. Никаких ночевок без взрослых. Я. Сказал. Домой. - делаю голос построже.

- Папа! - Маша топает ногой, а ее большие, подведенные чем-то голубым глаза стекленеют. - Я… я… я… я на тебя обиделась. Воть!... - по-детски выкрикивает и, яростно вдалбливая газон босоножками в землю, несется в дом. Как сигнальная ракета.

- Подросток она, твою мать, - усмехаюсь и ворчу под нос. - Кукол иди спать укладывай и молока выпить не забудь… С ночевкой собралась…

Оставляю палатку так. Захожу в дом и устало валюсь на банкетку в прихожей.

Пушистый тут как тут. Трется об колено.

- Ну чего ты, Пух? Как?... Чего нос сухой?... Не болеешь?...

Старый стал. Да и скучно ему…

Джесс три месяца как усыпили. Старость взяла верх... Вроде и собака-то так, с мизинец. Пробник ведь. А когда хоронил, в душе свербило, мама не горюй. Изрыдались тут всем составом.

Это жизнь…

У всего есть начало и у всего есть конец. И мы не молодеем.

Прислушиваюсь к голосам в кухне. Сначала думаю, что Машка на меня жалуется, но потом опознаю по интонации Киру Осипову.

- Мы не встречаемся, Фед-де-рика. Нет, нет и нет!... - голосом явно подшофе говорит.

- Ой, дорогая, ну сколько можно? Вы с Андреем уже пять лет живете вместе.

- Мы не живем вместе!

- Ну, вот сколько раз в неделю ты ночуешь у него? - хитро интересуется моя ненаглядная.

- Ик… Шесть. Все, кроме понедельника, когда мне в офис на планерку надо. Он как раз через дорогу от моего дома, - растерянно произносит Кира.

- Ну вот видишь. В отпуск вы - вместе, выходные - вместе, и у тебя с ним - оргазм!... Ты сама говорила!...