Книга Отец на час. Работает спецназ, страница 117 – Лина Коваль

Закатываю глаза и мысленно закрываю ушки. Представлять секс Попова - не очень-то и приятно. Не сильно его долюбливаю, но стараюсь относиться уважительно, как и к пианисту.

- Я его терпеть не могу, - стоит на своем Кира.

- Ты его любишь, дорогая, - Федерика произносит мягко-мягко. - Всю жизнь его любишь.

- Ненавижу!...

- Любишь-любишь…

- Ой, - голос Осиповой ломается. - Кажется, ты права!...

- Ну вот видишь! Давай ещё шампанского выпьем!...

Что это у них за праздник?... Мужа нет, жена в пляс?...

Поднявшись, снимаю спецовку. Три дня дома не было. В Нижнем Новгороде с мужиками рыбачили. Очередной плод любви русско-татарского союза обмывали.

- Добрый вечер, - заглядываю в просторную, светлую кухню.

- Ой, Влад, - моя озирается и резко подскакивает, расправляя длинную, шелковую юбку. - Ты приехал?

- Приехал! А что? Не должен был? - усмехаюсь и, едва касаясь, отвечаю на поцелуй. - Грязный весь, Федерика.

Она смеется и все равно обнимает.

- Я тебя ждала. У нас ведь такое событие, Влад. Даша два часа назад родила, Леон звонил.

- Поздравляю, - широко улыбаюсь и обнимаю ее крепче. - Вот это новость! Нормально все у них?...

Федерика стирает набегающие на глаза слёзы, отлепляется от моей груди и идет к столу. Стоя ко мне боком, разливает шампанское.

- Вроде все хорошо, Леон уже дома, отсыпается. С их сыночком все хорошо: здоровый мальчик, крепкий. И Эльза к брату приехала, взяла выходной на практике. Кое-как отпустили, больница ведь. И вообще… Ты представляешь, я теперь бабушка!...

Осматриваю взволнованное лицо с радостно-блестящими глазами, чуть покрасневшими щеками и порозовевшими губами, и опускаю взгляд до выреза на узкой футболке, под которой прорисовывается кружевной бюстгальтер.

Грудь взволнованно поднимается и опускается.

Бабушка, твою мать!...

Одна подросток, вторая - бабушка…

А я тогда кто? Кевин Костнер?...

- Ой, я пойду, - подрывается с места Кира и поправляет прическу. - Поеду…

- Тебя увезти? - спрашиваю, оценивая степень ее трезвости.

Не хотелось бы, конечно, - сил нет, как устал, но не предложить не могу. Негостеприимно.

- Не надо, Влад. Я Львеночку позвоню… - хватает свой телефон.

Мы с Федерикой обмениваемся улыбающимися взглядами.

- А где все?... - спрашиваю. - Машу я уже видел…

- Ты ей запретил ночевать у Миры? Она только что рыдала на весь дом…

- Запретил.

- Я так и знала, - качает головой Федерика, но не возражает.

Конфликтов на эту тему у нас почти не было, а если и были какие, то мы всегда разговаривали.

Не большой фанат «поточить лясы», в отличие от того же Русского, но с женой вроде как надо. Жизнь научила, что замалчивать нет смысла. Только хуже будет.

- Так где все?

- С Брониславой Никифоровной и няней на площадку ушли. Скоро придут. Мы ждали тебя. Я сейчас ужин разогрею.

- Я в душ, - киваю глупо улыбающейся в экран телефона Кире. - Пока.

Поднимаюсь на второй этаж и, выстояв полминуты у Машиной двери, всё-таки иду в спальню. Раздевшись, отправляю вещи в стиральную машину и запускаю программу на три часа, чтобы ушли въевшиеся запахи костра и бензина. По-армейски быстро моюсь и пока надеваю пижамные брюки и чистую футболку, уже слышу доносящийся с первого этажа детский визг.

- Папа, - залетает в спальню наш четырехлетний Добрыня. - Папа пвиехав.

- Привет, сын, - еле успеваю его поймать и обнимаю, путая светлые волосы на затылке. - Ну как вы тут, бойцы?...