Книга Моя Мия. На осколках первой любви, страница 37 – Лина Коваль

На моей макушке словно костёр разжигают. Знаю, Мирон умеет бушевать так, что может и подраться.

Миллион раз такое видела.

Почему, почему я не в состоянии его разлюбить?.. Было бы так здорово начать новую жизнь. С Лёвой или с кем-то другим.

Веселиться, радоваться, ЖИТЬ!

Бабушка говорит, молодость — лучшее время, а я трачу его на то, чтобы страдать по своему соседу с ледяным сердцем.

Неправду говорят, что клин клином вышибают… По крайней мере, у меня не очень выходит.

— А ты что у нас администраторша? — зло выплёвывает Громов. — Временем её управляешь?

— Не нужно выводить меня на конфликт. Ты не вывезешь эту коляску, — слышу над ухом.

— Блядь, пошли выйдем.

— Не надо, — подаю голос отшатываясь. — Пожалуйста.

Снова смотрю на Лёву. Он хмурит брови и озирается. Перепалка двух достаточно известных молодых людей в городе явно привлекает интерес, потому что вокруг нас начинает собираться толпа.

— Успокойся, — ровно выговаривает Лёва и снова кивает Громову. — Давай не здесь, бессмертный. Если такой самоуверенный, увидимся на ринге. Как полагается. По-мужски.

— Нет, — вскрикиваю и тут же затухаю, когда Мирон обдаёт меня холодом.

Боже.

Он, конечно, раздался в плечах, но Лёва, очевидно, из другой весовой категории.

— Забили, — хрипит Мирон тяжело дыша. Сжимает зубы до ощутимого треска и морщится. — Мы тогда поедем.

Протягивает руку Демидову, не обращая на меня внимания. Будто я больше ему вообще неинтересна.

Лёва отвечает на рукопожатие и безразлично окидывает взором толпу.

Отворачиваюсь оскорблённо, пытаясь сдержать слёзы. Потом высовываюсь, чтобы увидеть, как Мирон подцепляет Ладу под локоть и бодро ведёт на выход. Она ухмыляется и поспевает за своим парнем.

Улыбается!

Испортила всем вечер и хохочет. Дура.

— Всё нормально? — спрашивает Лёва, растирая мои плечи.

— Да, — шепчу. — Прости.

— Может, тоже уйдём отсюда? — предлагает и кивает в сторону. — Не хочу проблем с отцом.

— Да, давай.

Продвигаюсь за ним к столику, на котором оказываются небрежно кинутые две пятитысячные купюры.

— Понторез, — цедит Демидов усмехаясь. Извлекает из кармана брюк бумажник и аккуратно укладывает сверху столько же.

Хоть за официантов можно порадоваться. У кого-то будут сегодня отличные чаевые.

В полном молчании одеваемся и выходим из клуба, усаживаемся в непрогретую машину. Напрягаюсь всем телом, чтобы согреться и успокоиться. Дрожу и всхлипываю.

В один момент оба начинаем говорить:

— Послушай…

— Я…

Ситуация абсурдная, но, как ни странно, именно она заставляет расслабиться. Рассматриваю, как ложится тень на суровое лицо, делая его черты ещё резче и грубее.

— Говори ты, — прошу.

— Уверена, что вы только друзья? — выговаривает Лёва, глядя прямо перед собой.

— Конечно.

— Просто всякое бывает. Какие-то итальянские страсти у вас, может, вы так развлекаетесь?

— Нет, — округляю глаза и ухватываюсь за рукав его куртки. — Как ты мог такое подумать обо мне?

Он поворачивается и растягивает губы в улыбке.

— Окей, понял.

Сжимает мою ладонь примирительно.

— Отвезу тебя домой, — говорит тихо и тянется к ремню безопасности.

Я тоже пристёгиваюсь.

Дворники скребут по лобовому стеклу. Звук неприятный. Как и то, что случилось этим вечером.

— Надеюсь, вы несерьёзно по поводу ринга? — спрашиваю, прикрывая глаза. — Не надо, пожалуйста.

— Не думаю, что Громов пойдёт на попятную, — отзывается Демидов.