Книга Моя Мия. На осколках первой любви, страница 65 – Лина Коваль

— Всё слышала, да? Прости. Она извинится.

— Не надо, — хмурюсь. — Её извинения будут лживыми.

Как и она сама.

— Что сказал Руслан? — спрашивает Мир, кивая на мой яблофон.

— Будет с тобой серьёзно разговаривать по приезду.

— Пфф… — качает он головой и переводит на меня ироничный взгляд. — Кто бы сомневался. А твой парень не ревнует?!

— К тебе?.. Нет… Что ты?.. — издеваюсь.

— Пойду снег пооткидываю.

— Как знаешь, — пожимаю плечами.

Заняться здесь абсолютно нечем, поэтому привожу себя в порядок и решаю выйти к хозяйке дома. Помогаю убрать посуду после завтрака, и за тихими разговорами мы вместе готовим борщ на обед.

— Вы извините, что мы вам надоедаем, — прошу виновато.

— Ой да, перестань, — улыбается бабушка Галя, поправляя цветастый платок. — Я старуха, живу одна. Внуки раз в полгода заезжают, мне тем более в радость, что рядом кто-то.

Вчера вечером Галина Сергеевна рассказала нам, что её муж умер два года назад после продолжительной болезни, а дети ещё по молодости в город переехали. Звали бабушку с собой после смерти Михаила Ивановича, но она отказалась уезжать из своей деревни. "Тут и помру" — сказала.

Осматриваю небольшую кухню. Обстановка небогатая, но чистота для пожилого человека завидная. В сверкающем белом буфете старинная посуда и несколько фотографий.

Поднявшись, изучаю их внимательно.

На одной узнаю́ однокурсника Громова, а на другой — саму бабушку Галю.

Входная дверь хлопает, по босым ногам проносится холод. На несколько секунд озираюсь на вошедшего в дом Мирона, и снова смотрю старые снимки в буфете.

В углу, самой последней, располагается фотография молодого человека. Образ его практически неразличим, так как видно, что карточку рвали и склеивали несколько раз.

— А это ваш муж? — киваю.

— Это? — выглядывает женщина, — нет, — качает головой и поднимается. — Это Саша…

— Саша? — наблюдаю, как она открывает буфет и извлекает из него фотографию.

— Моя первая любовь.

Округляю глаза. Морщинистые руки разглаживают симпатичное мужское лицо на фотоснимке.

— Муж несколько раз находил в документах, рвал от злости. А я потом склеивала.

Что-то в моей душе отзывается на светлую грусть в голосе этой женщины и вдруг так непреодолимо хочется исправить то, что совершил её муж.

— Я могу перенести изображение на бумагу, — предлагаю неловко.

— Да? Правда?

— Конечно, — улыбаюсь, машу рукой и бегу в комнату, выделенную нам с Мироном.

Хватаю свой рюкзак, достаю из него блокнот и простые карандаши. Вернувшись на кухню, устраиваю снимок на столе поудобнее и кинув короткий взгляд на наблюдающего за мной Громова, усаживаюсь за работу.

— Я ведь за него выйти замуж хотела, — говорит хозяйка с тёплой улыбкой. — Даже свататься Саша ко мне приходил, — смеётся.

— А почему за другого вышли, если не секрет? — спрашиваю, немного отвлекаясь.

— Трудно сказать, — вздыхает. — Пошла на поводу у своих родителей. У Мишиной семьи дом был больше, огород десять соток, отдельная комната опять же…

Не знаю, что сказать, поэтому молча штрих за штрихом отрисовываю портрет.

Радуюсь, что появилась на свет именно в своё время и мои родители достаточно обеспечены для того, чтобы я не выбирала свою судьбу, отсчитывая квадратные метры, как эта замечательная женщина.

Нет, я ни в коем случае не обвиняю… Просто, сама так не хочу.