Книга Прививка от невежества, страница 99 – Сергей Анатольевич Соболенко

Я подошел к ней и схватил за руку.

— Послушай, — сказал я.

Глаза открылись. На Востоке говорят: “Как надо.” Крылья вздрогнули, как и должны были. Даже губы на мгновение разомкнулись. Я потянулся к неизбежному, но Восток…

Толчок тонкой рукой. Арык был действительно очень узкий, а грязи и холодной воды больше, чем нужно. Когда вылез, то через центральную трассу увидел штук шесть аксакалов, которые молча усмехались в мою сторону. Ее уже не было. Федор, Андреевич и жена молча ждали. Я понял, вряд ли дождусь от них поддержки и жалости.

Андреич успокоил меня, выразив надежду, что может близкие Учителя не видели этого зрелища. Сразу же подтвердив мои опасения, что все будут знать все. Чуйская долина повела нас вперед: меня — грязного и мокрого, Андреевича — знающего, жену — верящую и Федора — готового оттачивать тибетскую технику в офисе.

Несмотря на то, что я полностью отмылся и высох, все уже все знали, а маленькая Джисгуль ждала перед домом. Слухи в долине имели скорость ветра. Больше всех я боялся ее, была в этом ребенке какая-то необъяснимая сила.

— Ну что, Серега, я тебя предупреждала, — и Джисгуль, подбежав к Татьяне, схватила ее за руку. — Все папане расскажу, и он тебя бороться вызовет. Ты знаешь, что мой папаня — спортсмен и даже мамка слушается его.

У меня от этих слов чуть не остановилось сердце.

"Ну и ребеночек", — подумал я.

Было непонятно, то ли она меня полюбила, то ли возненавидела, но, на первый взгляд, это был действительно искренний ребенок. Поникнув от внезапно нагрянувшей печали, я брел за веселой компанией, представляя, что ждет в дальнейшем, а так как с воображением у меня нормально, то даже не было сил высунуть язык в ответ неугомонной Джисгуль.

Арык был совсем не вычищен, зато за столом сидели ребята, поедая арбузы и веселясь от рассказа Рашида. Даже меня этот рассказ, несмотря на трагическое состояние, развеселил от души.

После того, как Фу Шина со всеми почестями приняли в Шаолиньском монастыре современного Китая, он решился, с наивностью отца, совершить действие. Не выдержал и слегка вмешался в свободное движение пути. Вмешательство имело последствия действительно серьезные, тем более, что вмешался сам Фу Шин. Из его сыновей никто не рвался постигать путь, Фу Шин и не смог бы учить — ведь, по древнему закону, своих детей не учат. А может, и не вмешался, может, именно так и должно было быть. Лучше изложить сам факт, потому что он достоин внимания.

Учитель зашел в летнюю кухню, где обычно собирались все сыновья, мне кажется, что в тот момент они должны были упасть в обморок. Но разве Рашид расскажет чистую правду? Фу Шин оглядел своих сыновей и даже удивился, что их так много.

— Ну что, есть среди вас настоящий човаз?(орел — дунг.)

Сыновья вскочили и гордо расправили плечи.

— Кто из вас хочет мастером стать?

Представляю, что у них началось в душе.

— Все човазы, Сифу, — ответил старший сын.

— Выбирайте, — продолжал Учитель, — кто из вас на год в Шаолинь учиться поедет.

А что после этого у них начало твориться внутри?

— Вечером с вещами пусть ко мне придет, в Китай поедем.

Не знаю, как они договаривались, но приговорили Искандера. Вот он и ждал в зале для гостей с рюкзаком, который собрала мать. Когда вышел Учитель, он поклонился и выразил свою готовность. А это значит, что был он приговорен к страшному году: сумасшедшие нагрузки, скудное, монашеское питание и бои, бои, сплошные бои.