Книга Рецепт от безумия, страница 153 – Сергей Анатольевич Соболенко

Я сидел, пытаясь расслабиться полностью. Сзади прекратился звук. В копчике что- то дернуло, пальцы вздрогнули, а я сидел, ожидая удара в затылок. И когда в затылке страшно защекотало, я немножко продержался и одернул руку. Бабушка на меня смотрела квадратными глазами. Я уверен, за всю свою жизнь сурдолога ничего подобного она не видела.

Ну, ты даешь, внучек! — Старушка ехидно улыбнулась, напомнив мне чем-то нацистского палача — Еще разочичек! — сказала она.

Может, действительно глухой!?

Я вздохнул и снова положил руку на пластину.

И так — несколько раз.

Уже начали ныть все зубы, пальцы задеревенели С каждым ударом тока я к нему все больше привыкал и привыкал. Старушка с радостной улыбкой гуляла по кнопкам, и, казалось, этому не будет конца.

Единственное, что меня успокаивало, — что было несмертельно.

Пытки наконец закончились.

Старуха торжественно выписывала мне какую то огромную справку Она встала, и мне показалось, что хочет пожать мою мужественную онемевшую руку.

На, сынок! — громко сказала она — Только ты не думай На этом еще не конец.

"Как?!" — ужаснулся я про себя.

— Да, — подтвердила она, — Самое страшное еще впереди Так что — мужайся!

Я пообещал и вышел из подвала, держа в здоровой руке с трудом заработанную, драгоценную справку. Никогда еще ничего я так не боялся потерять.

Чудо, но в этот день я успел попасть снова на первую комиссию, которая уже собралась расходиться.

В военкомате, заглянув в справку, оставили ее у себя. Так мне и не удалось вставить ее в рамочку и навеки повесить над кроватью. Но эти пытки останутся в памяти навсегда.

Потом мне выписали справку в областной военкомат Через три дня я должен был пройти главную комиссию, которая навсегда избавит от рядов Советской Армии.

Три дня прошли как кошмар Меня успокаивали, как могли, после рассказа о пытках. Но я с ужасом ждал областного военкомата, помня обещание толстой бабушки.

Областной военкомат.

Казалось, я попал в дурдом. Очевидно, здесь собрались все больные по настоящему и те, которые косили, как я. Здесь были дергающиеся, хромые, кривые — в общем, все те, кто не могли или не хотели идти туда, куда не хотел и я.

Каждый пробегал по коридору кабинетов восемь, опять в носках и трусах. Бегая посвоей дистанции, я чувствовал себя экспонатом в картинной галерее. Меня рассматривали с интересом в каждом кабинете. Молоденькие медсестры хихикали, а старые вояки неприязненно рычали. В каждом кабинете приходилось «акать», «штокать», не забывая, что глухой.

И вот последний. Все так же щурясь и подставляя уши, я услышал слова, подобные

меду.

В мирное время, — объявила мне приятного вида женщина, — не годен к нестроевой службе.

Сердце возликовало.

Я радостно выскочил из кабинета и побежал в раздевалку. И тут, в конце коридора, за спиной меня кто-то четко позвал по фамилии. Я резко остановился, и мгновенно в мозгу вспыхнуло лицо доброй бабушки в грязном халате. "Вот оно, — понял я, — самое страшное! Слава Богу, что не повернулся!"

Нагнувшись, я не спеша поправил правый носок. В это время меня кто-то постучал по плечу.

А? — сощурившись, повернулся я.

Брат, это не тебя?

Сбоку стоял двухметровый, с приплюснутой головой человек, тоже в трусах и

носках.

Где? — не понял я.

Вон! — Он указал рукой.

Я повернулся и увидел в конце коридора врача из последнего кабинета. Рядом стоял