Книга Лекарство против шока, страница 5 – Владимир Колычев

Не так уж и важно, как он сейчас выглядит, гораздо больше он боялся изменений в той жизни, которую когда-то оставил. За двенадцать лет Маша могла выйти замуж на правах вдовы. Нет, этого не может быть. Этого просто не может быть!

— Легче стало? — усмехнулся Фрачников.

— Я бы не сказал, — возвращаясь на место, покачал головой Ролан.

— Что с убийством Клевцовой будем делать? Помнишь, как убивал, или нет, а ее кровь у тебя на руках. И на орудии убийства твои «пальчики».

Ролан вздохнул, принимая неоспоримый факт. Он потерял память, Арина Клевцова пристроила его к своей жизни, хозяйство у нее большое, один огород чего стоит, видимо, Ролан работал, не разгибая спины. Память ему отказала, но руки-то помнят. Мозолистые руки. И еще он спал с Клевцовой, хотел — не хотел, но изменял с ней своей Маше. А по вечерам садился с ней за стол и выпивал как последний алкаш. Организм не обманешь, организм просил водки. Но выпить ему не дадут, и еще с десяток лет он будет слышать «не положено».

— Участковый говорил про какого-то Митрофанова, — вспомнил Ролан.

— Был Митрофанов. Сидели, выпивали, в половине двенадцатого ночи пришла его жена, забрала мужа. Когда они уходили, Клевцова была жива. Ты проводил их до дома, вернулся назад…

— Ничего не помню. И не знаю, жива была Клевцова, когда я вернулся, или нет. Знаю только, что ударили меня, когда я заходил в дом. Крыльцо там низкое, сантиметров десять, не больше. Я так думаю, бил человек ростом на десять сантиметров выше моего. Сто девяносто сантиметров.

— У Митрофанова рост сто семьдесят, не больше, — заметил Фрачников.

— Значит, кто-то другой… Участковый, например. Но у Валежникова правая рука целая, кисть руки без единого пореза…

Наручники не помешали Ролану глянуть на свои царапины. Фрачников это заметил, оживился, хищно сощурился.

— Что-то все-таки помнишь?

— Вспоминаю. Место преступления. И свою шишку на затылке. Меня бил левша, а Клевцову зарезал правша.

— Так вас двое было?

— Преступник левша, бил с левой руки, обрезком ржавой трубы. Ударил меня, стащил с крыльца, швырнул на газон, ворвался в дом, а там Клевцова. Он и ее ударил обрезком трубы, но, видимо, недостаточно сильно…

— Ржавым обрезком трубы, — с насмешкой уточнил Фрачников.

Ролан тоже усмехнулся, понял он, о чем думает следователь: не мог подозреваемый осмотреть свою рану и обнаружить на ней ржавчину. Но Ролан видел правую руку покойной, которой она так и не дотянулась до раны на животе.

— На ладони у Клевцовой пятна ржавчины. Правой рукой она схватилась за обрезок трубы, левой, возможно, вцепилась в лицо преступника, надо бы взять образцы тканей у нее под ногтями.

— Ну, конечно, — усмехнулся Фрачников.

— Ты не понимаешь, капитан. Я служил не где-то, а в Главном управлении СК. Поверь, председатель следственного комитета возьмет это дело под личный контроль… Или у нас уже нет следственного комитета?

— И комитет есть, и председатель все тот же… — капитан озадаченно смотрел на Ролана.

— Клевцову мог убить я, но у меня не те порезы на руке, старые порезы, это не стекло, что-то другое.

— А должно быть стекло?

— Из серванта… Клевцова схватилась за трубу, преступник правой рукой хотел взять ее за горло, рванул за бусы. А потом схватился за нож, который, я думаю, лежал на столе. Схватил правой рукой, хотя левша, поэтому и промазал, зацепив край серванта. Не заметил сервант, попал в створку дверцы, разбил стекло, поцарапался. Ты же видел разбитое стекло.